В поисках выхода английское правительство создает советы, комиссии, подкомиссии. Они заседают, пишут доклады, сочиняют проекты. И, как правило, стараются разрешить трудности за счет рабочего класса. В той или иной форме неизменно делается вывод: «Производить побольше, потреблять поменьше».

Правительственные эксперты изучают одну отрасль хозяйства за другой, составляя планы, которые, по существу, сводятся все к тому же. Типичным можно считать «план Бичинга», названный так по имени бывшего председателя Британской транспортной комиссии; он выработал план «экономии и модернизации», предложив закрыть почти половину железнодорожных станций, большинство паровозных депо, 5 тысяч миль полотна и уволить 70 тысяч рабочих. Английские железные дороги, национализированные лейбористским правительством в сороковых годах, действительно терпят крупные убытки; они обветшали и отстали от уровня современной техники. В то же время они ежегодно выплачивают бывшим владельцам огромные «компенсации», — в этом корень зла.

Вообще говоря, проведенная лейбористскими правительствами национализация вполне устраивает капиталистов. Лейбористские министры рекламировали ее как величайшее социальное преобразование, будто бы знаменующее мирный переход Англии от капитализма к социализму. На самом деле национализация коснулась тех отраслей экономики — прежде всего железных дорог, угольной промышленности, электроэнергетики, газовой промышленности, — которые, находясь в особенно запущенном состоянии, очутились на грани банкротства. Для их спасения требовались колоссальные капиталовложения. Государство пришло на помощь владельцам — взяло на себя заботу о судьбе их предприятий и обязалось выплатить им компенсации, которые значительно превышали действительную стоимость национализированного имущества.

Вдобавок во главе государственных управлений, ведающих национализированными предприятиями, поставлены все те же капиталисты и связанные с ними виднейшие чиновники старой министерской бюрократии. Национализация обеспечила пожизненной рентой большую группу обанкротившихся богачей, но не изменила сущности капиталистической экономики Англии и не приблизила ее к решению назревших проблем.

Всеми делами в стране заправляют промышленные гиганты, «большая пятерка» банков, крупные страховые общества. Монополии имеют многочисленных представителей в парламенте и в правительственном аппарате. Правда, принимая министерский портфель, хозяин какой-нибудь фирмы формально складывает с себя директорские полномочия, но остается ее хозяином и, по выходе из правительства, снова берет бразды правления. Так поступил, например, Гарольд Макмиллан, когда, оставив пост премьер-министра, сразу же принялся руководить своей издательской фирмой «Макмиллан энд компани».

«...Кто же, в сущности, правит Англией? — спрашивал еще Энгельс и отвечал: — Правит собственность». Так оно продолжается и по сей день.

В Лондоне вышла недавно книга социолога У. Гутсмена «Британская политическая элита». Автор перечисляет в ней имена крупнейших тузов британского финансового капитала, таких, как сэр Гарри Пилкингтон, директор Английского банка, президент Федерации британских промышленников и председатель нескольких правительственных комиссий, или сэр Эйван Стедфорд, известный промышленник, директор Британской радиовещательной корпорации и член Комиссии по атомной энергии. «Все это люди, обладающие исключительным влиянием, — пишет Гутсмен, — иногда их называют святыми патронами Существующего порядка».

Гутсмен приводит в своей книге любопытное заявление: «У нас нет сегодня демократического строя, — гласит оно. — У нас никогда его не было. Все, что мы сделали в порядке реформ и эволюции, свелось к расширению фундамента олигархии». Кому бы, вы думали, принадлежат эти слова? Джону Голлану, генеральному секретарю коммунистической партии? Нет. Антони Идену! Правда, он сказал их еще тогда, когда был молодым парламентарием и мог позволить себе говорить то, что на уме. «У нас нет сегодня демократического строя…» Прошли десятилетия, а положение не изменилось.

Глубокий кризис, который переживает Англия, мало отразился на положении ее привилегированной верхушки. Прибыли — особенно при выполнении военных заказов — огромны; компания «Ферранти» получила по такому заказу совсем уж умопомрачительную прибыль в 82 процента (!) — почти 6 миллионов фунтов; правда, тут возник скандал в парламенте. По-прежнему сверкают и манят глаз обывателя витрины лондонских магазинов, на аллее Роттен-роу в Гайд-парке галопируют на кровных конях молодые леди и джентльмены, толпа зевак собирается у театрального подъезда в день премьеры — поглазеть на вечерние туалеты и драгоценности, газеты сообщают о причудах богатых коллекционеров, собирающих старинные реликвии или украшения из слоновой кости.

Кричащая роскошь бьет в глаза. «Таймс», систематически печатающая отчеты о великосветских аукционах, на которых продаются предметы роскоши, считает нужным отметить: «Цены без преувеличения могут быть названы беспрецедентными». Некий С. Дж. Филлипс платит за туалетный набор 12 тысяч фунтов стерлингов — больше 30 тысяч рублей. На ежегодной выставке драгоценностей присуждается первый приз брошке, изготовленной по рисунку Р. Кинга; она изображает взрывы атомных бомб: атомные «грибы» из бриллиантов поднимаются над красной рубиновой землей.

В лондонской прессе появились даже сравнения с последними днями императорского Рима, когда роскошь и разложение патрицианской верхушки достигли своего апогея. На этом фоне разразилось «дело Профьюмо», военного министра, барона и члена Королевского совета, принадлежащего к сливкам лондонского аристократического общества.

То, что это дело, достойное пера Теккерея или Бальзака, получило широкую огласку, объясняется чистой случайностью. Когда безвестный иммигрант из Вест-Индии разрядил свой пистолет в запертую дверь профессиональной проститутки Кристины Килер, ни он сам, ни кто-либо другой не думал, что тут начнет распутываться клубок, который приведет к национальному скандалу. Стрелявшего посадили под замок на семь лет, Кристину Килер оштрафовали за неявку свидетельницей в суд на 40 фунтов стерлингов, и дело сочли исчерпанным.