Разговор о России нисколько не был неприятен сенатору. Он подтвердил, что в Петербурге видал много писаных красавиц. Узнав, что сенатор долго жил в Петербурге, Пайва заговорила с ним по-русски. Но по-русски барон знал очень плохо.

– «Lioubliou...», «Otchen krassiva...», «Skolko stoit?..» - выпалил он.
– J'ai tout oublie, madame, et je le regrette. J'adore tout ce qui est russe{63}.

Фульд, любезно улыбаясь влиятельному сенатору, рассказал о важной миссии, которую тот недавно выполнил с большим успехом. В этой миссии барону была предоставлена полная свобода действий. Отпуская его в Вену, император Наполеон сказал: «Vous avez assez d'esprit et de monde pour n'avoir pas besoin d'instructions»{64}.

Сенатор не остался в долгу и, ввернув комплимент по адресу министра двора, рассказал о своей беседе в Берлине с царем. Заговорили об императоре Николае. Дамы спрашивали, так ли он действительно красив, как на портретах.

– Теперь он стар, но лет двадцать тому назад, когда я его увидел впервые, величествен нее не было человека на свете, - подтвердил сенатор.

Разговор тотчас перескочил на политику. Фульд сказал, что, к несчастью, война с Россией была неизбежна.

Месье Изабе, вдруг рассердившись, стал доказывать, что война нисколько неизбежной не была.

– Зачем нам и русским ни с того ни с сего резать друг друга?
– сердито спрашивал он. И министр, и сенатор улыбались.

– Поездка князя Меншикова в Константинополь и вся политика императора Николая сделали войну для нас вопросом чести, - сказал Фульд.

– Это я слышал много раз, на моей памяти были десятки войн, и все они были совершенно ни к чему... Говорю это вам, как когда-то говорил генералу Бонапарту, - сказал с раздражением месье Изабе, и тотчас эти слова «говорил генералу Бонапарту» произвели магическое действие на слушателей. Все вопросительно уставились на старика, ожидая продолжения.

– Неужели говорили генералу Бонапарту?
– с любопытством спросил Фульд.

– Ну да, говорил... Помню, однажды в Мальмезоне я у них обедал. Первый консул вышел к столу мрачнее тучи: как раз перед обедом он получил сообщение об убийстве императора Павла... Все шепотом говорили, что теперь война неизбежна...

Он замолчал.

– А что же первый консул?

– Le premier consul! Il se fichait bien de ce que je lui disais{65}, - ответил месье Изабе. Все засмеялись. Маркиза Пайва попросила хозяина рассказать о королеве Марии Антуанетте.

Говорят, вы ее знали, но этому, право, трудно поверить!

– Конечно, знал, - подтвердил месье Изабе.
– Я был юношей, когда впервые ее увидел. Мне поручено было написать портрет маленьких племянников королевы, герцогов Ангулемского и Беррийского... Сижу я в детской, пишу... Вдруг суматоха, бегут люди: «Королева идет!» Я обмер... Вошла...
– Месье Изабе задумался.
– Тоже красавица была...

– Ну, и что же?

– Села подле меня, смотрит... С тех пор я привык к королям, много их перевидал на своем веку. А тогда было в первый раз, да и не такое было время: мы их считали богами, а не людьми. Пишу и дрожу... Она улыбнулась, встала, поцеловала племянников, а мне говорит: «До свидания, дитя мое, вы очень хорошо работаете...» Видно, я ей понравился: через три дня меня пригласили в Трианон писать королеву... А с тех пор и вошел в их общество. На балах бывал, дурачился...

– А потом?
– спросил архитектор.

– Что потом?
– сердито переспросил месье Изабе.
– Потом была революция, вы, верно, слышали? Казнили королеву...
– сказал он, и, как утром императрице Евгении, всем вдруг стало страшно.

– А вы знаете, господа, - сказал сенатор, - из Мексики только что получено печальное известие: скоропостижно, от холеры, умерла графиня Росси...

– Графиня Росси?..
– бледнея, повторил Фульд.

– Кто это - графиня Росси?
– спросил архитектор.

– Разве вы не знаете? Генриетта Зонтаг...

– Не может быть!..

Фульд был поражен. Он в молодости увлекался Зонтаг - и чрезвычайно боялся смерти.

– От холеры!..

Старшие из гостей вспоминали знаменитую певицу, ее красоту, ее триумфы, соперничество с Малибран, их нашумевшую ссору, их примирение.

– Вы помните, английский посол в Берлине тщетно домогался ее руки... Как его звали?.. Забыл...

– Несколько человек покончили из-за нее самоубийством...

– Это прусский король устроил ее брак с молодым Росси...

– Да, и тогда она должна была, бедняжка, бросить сцену по требованию семьи мужа... В расцвете сил и таланта...

– Хорошо, что Росси разорился и ей не так давно пришлось вернуться на сцену.

– Да, после двадцати лет!

– Но публика ее встречала так же восторженно, как прежде...

– Ну, все-таки не как прежде...

– Бедная! Поехала на гастроли в Америку, чтобы умереть там от холеры.

Фульд с ужасом представлял себе смерть Генриетты Зонтаг: эта богиня в холерных корчах, на постоялом дворе, в Мексике!..