Снова усадили нас по двое на лошадей. Но прежде украдкой я все-таки успел проститься с Эргешем, шепнул ему имя свое и моего отца.

Недели полторы ехали мы берегом полноводной, широкой реки — нашей Аму. Повезли нас теперь уже в большой город. Сколько домов и как тесно поставлены! Улицы кривые между сплошными заборами, в которых только узенькие калитки, да кое-где запертые наглухо ворота. После я узнал: то был славный город Бухара, столица державы эмира.

Долго петляли мы по пыльным улицам, наконец, достигли караван-сарая. А утром нас теми же извилистыми улочками погнали на базар. В стороне от входа — просторный навес. И под ним — детишки, оборванные, худые, вроде нас, и женщины, и старики, по виду все из дальних мест. Мужчин немного. Рабы, невольники… То был невольничий базар, каких много тогда насчитывалось и в Хивинском ханстве, и здесь, в Бухаре, под властью всемилостивейшего эмира.

Всадники, которые нас привезли, оказались людьми весьма искусными в торговле таким ходовым товаром; как пленные чужеземцы. Живо они наняли специальных посредников — деллалов, которые уже непосредственно занялись продажей. Пусть дети, как я заметил, здесь ценились ни в грош, все равно ловкие дельцы с необыкновенным усердием и красноречием расхваливали нас покупателям, которых ближе к полудню становилось все больше. Уж такие мы оказались трудолюбивые, да крепкие, да послушные! Лучших работников для дома в целом свете не сыскать! Наших ребят начали разбирать и уводить по одному, по двое. При этом покупатели неизменно приговаривали согласно обычаю:

— В цене сошлись, получай деньги, да будет вашей долей — насытиться, а их долей — наработаться!

— Идет! — отвечали продавцы, после чего ударяли по рукам.

Наконец деллал подвел к нам невысокого человека с сединой в окладистой бороде, голову которого венчала пышная чалма. Позади шел безусый парень с перекинутым через плечо хурджуном. Незнакомец внимательно оглядел оставшихся, задержал взгляд на мне и на Гельды, старшем внуке бабушки Донди. Деллал и давай расхваливать нас, но покупатель только рукой махнул: дескать, сам вижу, не старайся… Еще поглядел, мышцы на руках у нас потрогал и обернулся к продавцу. Поговорили они, деньги пересчитали, деллала наградили, по рукам, ударили… Так и стал я собственностью нового хозяина.

Парень с хурджуном жестом руки велел нам шагать перед ним. Нас привели к караванщикам, которые со своими верблюдами и ослами расположились в дальнем углу. Караванщики пригласили нас сесть вместе с ними, подали чая в пиалах, по куску чурека. Оказалось, это туркмены-эрсари из Дейнау промышляют со своими вьючными животными, на караванных дорогах от Арала и до самой Бухары. Сейчас их нанял богатый бухарец, тот самый, что купил нас у всадников хивинского хана. И завтра же караван направляется в аулы на Лебаб.

Значит, еще дальше увозят нас от родных мест!

Выслушали караванщики нашу историю, помолчали, повздыхали.

— Люди, какие времена! — не выдержал один из них, тщедушный, беспокойный. — Оторвали малых детей от родителей, продали, точно скот… И разве только их? Тридцать лет миновало, как моих братишек так же вот увезли разбойники, и слуху нет. А забыть не могу, там и стоят они живые у меня перед глазами…

Пиалу не допил, поднялся, заковылял в сторону, концом поясного платка утирая глаза.

Наутро караван тронулся. Бай поместился в кеджебе-паланкине между горбами смирного верблюда. На других верблюдов навьючили груз. Погонщики сели на ишаков и нас посадили. Безусый парень, байский приближенный, вскочил на серого, в яблоках, коня. И — в путь, по улочкам, из города в степь, мимо кишлаков, в бескрайний простор…

К этому времени я как будто свыкся со своим положением невольника. Бояться было теперь уже нечего, надежды тоже не оставалось никакой. Ну, а дальше… Что ж, поглядим. Хорошо, что живы, голодать не приходится, люди добрые, да еще мы вместе с Гельды, а он мне почти что брат. Поговорили мы с ним и решили держаться вместе, чего бы это не стоило.

Воспрянул я духом — и привольной, величественной показалась мне степь безлюдная, знойная. А дальше — песка потянулась, похожие на те, что мы уже одолели на пути в Хиву.

Верблюды и ишаки шли резво — будто чуяли, что идут к своим родным местам. Так мы и не заметили, как ночь надвинулась. Караванбаши скомандовал привал. Развьючили животных, верблюдов пустили на подножный корм, ишакам задали сена. Я и Гельды улеглись возле караванщиков на куске старой кошмы. Звезд на небе высыпало — не сочтешь, глазом не окинешь!

Поднялись до рассвета. Оказывается, караванщики уже развели костер, кумганы с водой поставили на огонь. В каре и хозяин вылез из-под ватных одеял, протер глаза, щепотку наса кинул под язык. Безусый первым к нему подскочил:

— Салам алейкум, Тахир-бай!

За ним и караванщики принялись кланяться, прижимая ладони к груди:

— Салам… Благополучным да будет ваше пробуждение!..

Бай, все еще сонный, кивал головой, небрежно отвечал хриплым голосом. Так мы узнали имя нашего нового хозяина.