Граф пришел потребовать продажи «Дома Фэрборна» — в этом Эмма была уверена. И конечно, он вернется к этому вопросу. Но она рассчитывала, что он, шокированный этим вопиющим недоразумением, по крайней мере не будет нажимать на нее несколько дней.

— Кассандра, я знаю, что для тебя флирт так же обычен и необходим, как дыхание. И для тебя обаяние мужчины заключается в его способности и умении флиртовать. И все же не думаешь ли ты… Дело в том, что я ночью долго гадала: а может, мое объявление было понято превратно кем-нибудь из этих молодых людей?

— Превратно? Как так?..

— Ну, вероятно, кто-нибудь из них решил, что эта работа может быть не только специфической и приятной, но и интимной? Интимной… в определенном смысле.

Кассандра сочла такую мысль забавной и весело рассмеялась. Отсмеявшись, она ответила:

— Если мужчина склонен считать, что ты в отчаянном положении, он может так подумать. Или же подумает, что в таком положении я. В конце концов, речь ведь может идти обо мне, а ты могла просто помогать мне в поисках партнера. — Она снова рассмеялась и похлопала подругу по руке. — Но если серьезно, то поверь мне: когда женщины публикуют такие объявления, в них нет никаких хитростей и скрытого смысла. Только идиоту пришло быв голову, что в твоем объявлении содержится намек на интимность. — Взяв со стола свои часы, Кассандра добавила: — Нам надо приготовиться. Боюсь, что предстоит трудный день.

По пути в библиотеку Кассандра развлекала подругу веселыми и забавными историями об объявлениях, в которых женщины сообщали, что ищут слуг или рабочих с крепкими спинами, теплыми руками и разными иными положительными качествами (и, естественно, мужчина должен был понять такие объявления совершенно определенным образом). Однако Эмма не сочла эти истории такими уж забавными. Более того, она заподозрила, что Кассандра намеренно упомянула о «приятной работе», тем самым обнадеживая молодых людей относительно интимных отношений — если не с ней, Эммой Фэрборн, то с постоянными клиентками «Дома Фэрборна». Причем в разговоре с ней Кассандра намекала, что успех мистера Найтингейла отчасти объяснялся тем, что он «не пренебрегал интересами дам», как она выразилась. И получалось, что вчерашнее вопиющее недоразумение было не таким уж вопиющим. Но Эмма не собиралась говорить об этом графу Саутуэйту.

В два часа пополудни Эмма вызвала свою карету, затем натянула черные перчатки, надела черную шляпу, взяла черный зонтик и спустилась по ступенькам своего дома. На втором этаже она заглянула в гостиную, но там и сейчас никого не было — сегодня мистер Уэдерби не прислал ни одного соискателя. Они с Кассандрой напрасно все утро прождали, надеясь, что найдется молодой человек, способный затмить мистера Лоутона.

Полчаса спустя Эмма входила в комнаты мистера Уэдерби на Грин-стрит. Через несколько минут хозяин принял ее, и она высказала свое удивление по поводу отсутствия соискателей в это утро.

— Неужели не поступало никаких запросов? — спросила Эмма.

Мистер Уэдерби, опытный стряпчий, был низкорослым и худощавым, и казалось, что весь он состоял из острых углов — в его облике удачно сочетались остроконечные уши, заостренный нос, и даже уголки ворота его рубашки были остроконечными.

Усмехнувшись, стряпчий ответил:

— Так порой и случается. Почти все откликаются на объявление сразу же, как только оно появляется в газете.

— Вы говорите «почти все»? Но в нашем случае выходит, что абсолютно все.

— Я не отвечаю за успех вашего объявления, мисс Фэрборн. И не думаю, что вы ожидали от меня этого. Но я знаю наверняка, что ничем не могу вам помочь. — Стряпчий уткнулся в бумаги, лежавшие у него на столе, и добавил: — Мой клерк проводит вас.

Эмма поняла: Уэдерби выпроваживал ее, даже не потрудившись дать исчерпывающие объяснения. И она осталась сидеть на стуле. Но стряпчий ее не замечал, и она наконец встала. Затем, размахнувшись, с силой ударила зонтом по письменному столу — так, что даже чернильница подпрыгнула. И мистер Уэдерби — тоже. Не произнося ни слова, он уставился на нее широко раскрытыми глазами, очевидно, не на шутку испугавшись.

— Мистер Уэдерби, — проговорила Эмма, — вы были более чем любезны в тот день, когда я предложила вам оказать мне услугу за вознаграждение. Вы могли бы и сегодня проявить учтивость и объяснить свое поведение. Я не настолько глупа, чтобы поверить вашей отговорке. Скажите, пришел ли сегодня хоть один человек, готовый откликнуться на объявление?

Мистер Уэдерби молча кивнул.

— Сколько? — спросила Эмма.

Словно потеряв дар речи, стряпчий показал пять пальцев.

— Почему вы не направили их ко мне?

Стряпчий по-прежнему молчал. Тут Эмма подняла над головой зонтик, и мистер Уэдерби, откашлявшись, приступил к объяснениям.

— Я думаю, мисс Фэрборн, что это он самый, — сказал ее кучер мистер Диллон. — Мне его описал один парень из паба «Белый лебедь».

Эмма смотрела на огромный особняк, выходящий фасадом на Сент-Джеймс-сквер. Особняк выглядел весьма внушительно, так что вполне мог оказаться домом графа.

Выбравшись из экипажа, Эмма остановилась, чтобы вынуть визитную карточку из ридикюля. Затем подергала поля своей шляпки, чтобы удостовериться, что та сидит прямо. И, постаравшись возродить в себе ту ярость, что привела ее сюда, направилась к двери.