Тогда и появились легенды о сногсшибательных доходах Ли сона, о размерах полученных им комиссионных. О собственном Porche и личной яхте, на которых он якобы бежал из Сингапура. О роскошной квартире, которую банк был вынужден оплачивать как служебное жилье. Обнаружились также неприглядные подробности, свидетельствующие о том, что Лисон психически неустойчив и вообще сомнительный тип. Его изгнали из респектабельного крикетного клуба Select Cricket Club, потому что он затеял волокитную склоку с одним из членов клуба. Игрок в крикет из него, впрочем, был такой же никудышный, как и математик. А в одном из ночных заведений Сингапура он, оказывается, будучи пьян, сделал попытку разоблачиться и снял с себя штаны на глазах у присутствовавших дам.

Дамы, скорее всего, не принадлежали к кругу высокой аристократии. Однако моральный облик человека, который мог позволить себе подобный жест, разумеется, обсуждению вообще не подлежал. Журналисты поведали и душераздирающую историю о том, что, оказывается, понесшая миллионные убытки королева Елизавета самолично открывала лицей, в котором учился пятнадцатилетний Ник Лисон.

Вряд ли этот факт мог бы вызвать волнение в какой-либо еще стране. Кроме Англии. Здесь само собой подразумевалось, что плебей, способный после такого трогательного события подрывать финансовые устои монархии, — последний негодяй.

Служащие обанкротившегося банка выступали в телевизионных передачах и истерически кричали, что Лисона следует повесить. Никак не меньше. Обманутые партнеры из Латинской Америки предлагали, впрочем, только кастрировать, считая такую расправу, по-видимому, еще более катастрофичной.

Взбесившимся от легких денег выскочкой он не был. Легенда о Porche и яхте, повторенная многими изданиями, проверки не выдержала. Ни того, ни другого у Лисона не было. Был Rover. Единственной роскошью, которую он себе позволял, неизменно оставались часы Rolex и костюмы от Armani. А плата за служебное жилье — $3–4 тыс. ежемесячно — вряд ли многим покажется суммой головокружительной. В Сингапуре за хорошее жилье могут запросить и $10 тыс.

Размеры его комиссионных и впрямь впечатляют — около $4 млн, в общей сложности. Плюс $320 тыс. жалованья. Вспомним $15 тыс. от Coutts & Co. Правда, биржевые маклеры, работающие на крупные банки, случается, зарабатывают на комиссионных больше, чем председатель правления. Уже после ареста Лисона швейцарская финансовая группа Schweizerische Bankgesellschaft наняла известного маклера — коллегу Лисона — для координации биржевой деятельности, соблазнив его годовым заработком в $4 млн. А в Германии маклер, только начинающий карьеру на рынке ценных бумаг, получает зарплату 100 тыс. марок, которые через год-другой легко превращаются в $300 тыс. Так что заработки Лисона головокружительными не назовешь.

Кроме того, в 1994 года его операции принесли банку 30 % всей прибыли.

Так что безумцем-дилетантом он, вероятно, тоже не был. И свои комиссионные отработал честно. Слово «игра» наиболее исчерпывающим образом определяет то, чем Лисон занимался в Сингапуре. Он ввязался в ту область финансовой жизни, в которой чутье и быстрота реакции вознаграждаются мгновенно. А отсутствие оных наказывается столь же стремительно и беспощадно.

Лисон спекулировал на фьючерсных контрактах, до поры до времени — безошибочно. Сидя за компьютером, он мог совершать 200 кульбитов один за другим. Это — сфера высоких рисков, Formula 1 мирового рынка. Шерсть, сахар, нефть, валюта входили в сферу интересов Barings, знание конъюнктуры окупалось, принося миллионы. Триумф Лисона на сингапурской бирже длился восемнадцать месяцев и принес ему прозвище «Счастливчик Ник». Но последняя акция оказалась чересчур, как бы это выразиться… авангардистской, что ли.

Он играл на повышение иены. Причем играл буквально — не по законам биржи, рекомендующим тщательно обдуманный риск, а по законам Лас-Вегаса, где принято полагаться на судьбу. Он купил в общей сложности 20 тыс. фьючерсных контрактов, предполагая скорый взлет иены. Если бы расчет оправдался, Barings обеспечил бы себе неслыханный триумф в финансовом мире. Только расчет не оправдался.

Землетрясение в Кобе повергло национальную валюту в шоковое состояние. Благоразумные отступили — Лисон сыграл ва-банк. Иена упорно падала, Лисон не останавливался. Он упрямо ставил на красное. Выходило только черное.

Руководство Barings позже пыталось доказать, что об авантюрах сингапурского филиала оно ничего не ведало. К сожалению, доказать нечто подобное практически невозможно. Ни одна сделка не оставалась незарегистрированной. Руководство банка и лично председатель правления имели доступ к любым операциям в любую минуту. Цифры нарастающих потерь были доступны каждому, кто счел бы нужным ими поинтересоваться. Лисона не остановил никто. Национальный банк Англии не был поставлен в известность.

В двадцатых числах марта предпринимать что-либо стало поздно. Лисон нарушил глобальное равновесие на бирже. Падение стало необратимым, потери банка приблизились к полумиллиарду, история приобрела детективную окраску.

24 февраля, 7 часов 15 минут утра. Лондон. Питера Бэринга разбудил телефонный звонок. Ему сообщили, что Лисон исчез. Через 45 минут экстренно собралось правление. Оно смогло лишь констатировать размеры убытков. Но в течение дня эта сумма еще удвоилась. Питер Бэринг звонит Эдди Георгу, управляющему Национальным банком Англии. Он застает его на лыжном курорте, в Авориазе, куда управляющий отправился на выходные покататься на лыжах. Звонок застает Георга в тот момент, когда он входит в свое шале. Лыжи ему распаковывать не пришлось. Он вылетел первым же рейсом из Женевы в Лондон.