— Откуда? — спросил приятель.

— Наркомпрос и НКВД выплатят мне за картины, которые никак не могут найти. Я им помогу, — самодовольно заявил Федорович.

Претендентом на вознаграждение двух наркоматов заинтересовались. Выяснились интересные детали его биографии. В начале 20-х годов, будучи начальником административно-хозяйственной части курсов переподготовки работников одного из ведомств, Федорович занялся спекуляцией казенной муки. Когда вскрылись эти махинации, его уволили с работы и исключили, или, как тогда говорили, вычистили из партии. Сменив несколько мест работы, он устроился в Наркомат почт и телеграфа. Вскоре был избран секретарем рабочкома электромонтажных мастерских наркомата. В его обязанности входило собирать членские взносы. В момент, когда он попал в поле зрения милиции, рабочий комитет готовился рассматривать дело

После обстоятельной проверки всех данных Федоровича пригласили в уголовный розыск. Беседовал с ним сам начальник МУРа Л. Вуль. Разговор продолжался более двух часов.

Уже в самом начале беседы Федорович заявил, что лично ему неизвестно, где находятся картины, но его друг, художник Кокорев, однажды признался ему, что знает место их укрытия. Из дальнейших довольно путаных и разноречивых показаний можно было заключить, что Федорович неискренен и что-то утаивает.

Когда Вуль попросил его подробнее рассказать о Кокореве и обстоятельствах, при которых тот говорил о похищенных из Музея изящных искусств произведениях, Федорович рассказал о давнем их знакомстве, еще по учебе в кадетском училище. Потом пути-дороги приятелей разошлись. Но в 1922 году Кокорев вернулся в Москву из Одессы, где учился в художественной школе. Их приятельские отношения возобновились, они вместе посещали ипподром, играли на скачках, много беседовали об искусстве. Как-то, было это в конце 1923 года, Кокорев рассказал ему о ставшем известным факте продажи за границей за крупную сумму денег двух картин Рембрандта, вывезенных нелегально из России.

К тому времени Кокорев, который постоянно проигрывал в тотализатор, задолжал Федоровичу порядочную сумму. Однажды, когда речь зашла о долгах, приятель сообщил, что знает место, где зарыты большие ценности, бежавших из Советской России толстосумов. Он даже в блокноте нарисовал примерный план местности в Покровском-Стрешневе, где зарыт один из кладов. Не исключена возможность, заключил Федорович, что его приятель-художник, постоянно вращаясь в богемной среде, знает, кто совершил кражу из музея, и, рассказывая о зарытых в земле ценностях, имел в виду именно похищенные из музея полотна великих художников прошлого.

— Где сейчас Кокорев, вы знаете? — спросил Вуль.

— Конечно. Он осужден и отбывает срок наказания. Если вы устроите мне свидание с ним, обещаю разузнать все, что ему известно о кладе. Мне, как своему старинному приятелю, он расскажет. Милиции же, будучи человеком осторожным, ни за что не проговорится. Берусь помочь вам, конечно, при условии получения потом обещанного вознаграждения.

— Завравшийся болтун, — заключил начальник МУРа после ухода Федоровича. — Но о картинах он многое, если не все, знает, и не со слов своего осужденного дружка. Надо срочно возобновить расследование по делу о краже из Музея изящных искусств и допросить его официально.

Дальнейшее расследование но делу поручили одному из опытнейших следователей МУРа В. Кочубинскому.

На первом же допросе следователь уличил подозреваемого во лжи, заявив, что Кокорев не мог ему рассказать о похищенных картинах, так как в момент совершения кражи уже отбывал наказание далеко от Москвы. Нимало не смутившись, Федорович согласился.

— Вы правы. Кокорев имел в виду, видимо, другой какой-то клад. Я установил верный источник сведений о том, где картины. Они действительно закопаны в Покровском-Стрешневе, но в другом месте. У меня есть точный план их нахождения, — и он достал листок бумаги с начерченной на нем схемой.

— Откуда у вас схема? — спросил Кочубинский, внимательно рассматривая чертеж на листе бумаги в клеточку.

Федорович поведал следователю авантюрную историю о его случайном знакомстве с одной замужней женщиной, у которой он и заполучил этот план.

— Фамилия вашей знакомой? — спросил Кочубинский.

Назвать фамилию подозреваемый категорически отказался, заявив, что дал этой женщине клятву никогда и никому не называть ее имени. Однако сказал, что муж его поклонницы сейчас находится за границей в командировке, где и ведет переговоры о продаже картин. И как ему, Федоровичу, известно, этот человек и является организатором кражи из музея.

Взяв с допрошенного подписку о невыезде из Москвы, следователь отпустил его. Установить лживость показаний Федоровича не составило особого труда.

С планом на руках группа сотрудников уголовного розыска выехала в район Покровского-Стрешнева. Ориентируясь по схеме, произвели раскопки. В одной из искусственных насыпей на глубине 40 сантиметров обнаружили жестяную коробку с плотно закрытой крышкой. В коробке оказались две картины из похищенных в музее: «Иоанн Богослов» Дольчи и «Святое семейство» Корреджио.