Однако уже через час на его столе лежало более сорока рапортов сотрудников с просьбой послать в тыл врага. Пригласив своих заместителей, начальников отделений, секретарей бюро партийной и комсомольской организаций уголовного розыска, всегда спокойный и уравновешенный Рудин, забросив руки за спину, несколько минут молча вышагивал перед собравшимися из угла в угол своего небольшого кабинета. Подчиненные с интересом наблюдали за начальником: такое его состояние было в новинку. О выдержке и хладнокровии начальника МУРа все хорошо знали. В памяти сотрудников еще свежо было одно из многих свидетельств самообладания Рудина. Не так давно он лично возглавил группу захвата, выезжавшую в Ярославль для задержания бежавшего из Москвы и разыскиваемого муровцами опасного бандита.

Работникам уголовного розыска стало известно, что дерзкий вооруженный преступник под чужим именем проживает в одной из гостиниц областного центра на Волге. Когда приехали в Ярославль, Рудин, приказав подчиненным перекрыть пути возможного нового побега преступника, один вошел к нему в номер. Увидев на пороге незнакомого человека и сразу сообразив о цели его визита, преступник выхватил из кармана пистолет и с криком: «Ни с места, убью!» начал медленно отступать к окну. Рудин смело пошел на вооруженного преступника. В последнюю долю секунды перед выстрелом он отклонился в сторону, и пуля просвистела у уха. Приняв прежнее положение, он спокойно сказал бандиту: «Не умеешь стрелять, не хватайся за оружие. Брось!» Тот покорно разжал пальцы, и пистолет упал к его ногам. Когда на звук выстрела в номер вбежали несколько сотрудников, Рудин как ни в чем не бывало листал записную книжку бандита.

Два ордена Красной Звезды и орден «Знак Почета», полученные в мирное время, красноречивее всяких слов характеризовали начальника МУРа.

Немного успокоившись, Рудин вернулся за стол и, прикрыв ладонью стопку рапортов сотрудников, проговорил:

— Это что же получается, товарищи? А? Значит, вывешиваем большой плакат: «МУР закрыт, все ушли на фронт!» и сворачиваем борьбу с преступностью в осажденной фашистами столице. Так? Да нам преступники только спасибо за это скажут. Так, чего доброго, и от фрицев благодарность можно заработать. Позор для уголовного розыска.

— Но вы же сами утром сказали, что желающие уйти в партизаны могут писать рапорта, — подал голос Николай Шестериков.

— Сказал и сейчас повторяю: могут, — быстро отозвался Рудин. — Однако в каждом деле должны быть порядок и дисциплина. А что получается у нас? Приходит ко мне с рапортом оперуполномоченный Немцов и с порога заявляет: «Запишите меня в отряд первым». «Почему, спрашиваю, первым? Вы уже ходили в тыл к гитлеровцам. А как смотрит на ваш уход начальник отделения?» А он мне: «При чем здесь начальник отделения! У меня с фрицами особый счет, не отпустите — пойду в партком». Видали такого! Вот, к слову, у вас, товарищ Шестериков, сколько сотрудников подали рапорта?

— Точно сейчас не знаю.

— Вот я и говорю: непорядок это. Обязаны знать, кого мы рекомендуем в отряд, с кем останетесь работать. И каждый начальник отделения, мои заместители обязаны позаботиться, чтобы остающийся оперсостав принял на себя обязанности ушедших в тыл врага. Дело борьбы с преступностью в столице не должно пострадать. При отборе добровольцев надо учитывать их военную специальность. Нужны минеры, автоматчики, снайперы, пулеметчики, лучшие значкисты «Ворошиловский стрелок». Уголовному розыску оказано большое доверие, и дело нашей чести оправдать его на все сто процентов — рекомендовать в отряд лучших из лучших…

Не без обид и выяснений «почему его, а не меня» в МУРе сформировали отряд из двадцати двух добровольцев. С каждым состоялось по нескольку бесед, прежде чем сотрудник получил «добро» на зачисление в партизаны. Командиром был назначен Михаил Кузнецов. Его заместителем — Михаил Немцов, который сумел-таки убедить начальство, что он для отряда — незаменимый человек, так как отлично знает Подмосковье, уже имеет опыт действий в тылу врага, закончил курсы минеров, а к тому же у него значок «Ворошиловский стрелок» первой ступени. Партизанским комиссаром стал старший оперуполномоченный 2-го отделения Илья Михлин.

За учебными тренировками и инструктажами, которые вели представители нескольких отделов штаба обороны города, незаметно пролетели дни, отпущенные на подготовку муровцев к отправке за линию фронта. В последний день сентября к бойцам отряда пришли начальник милиции города В. Романченко и начальник политотдела И. Кожин. После придирчивой проверки готовности партизан к выполнению боевого задания завязалась беседа, как говорят, «за жизнь». В конце ее Романченко спросил:

— Товарищи, возможно, кто-либо считает себя еще недостаточно подготовленным для действий в фашистском тылу? Работа там предстоит тяжелая, сопряженная со многими лишениями и опасная для жизни. Или кто за эти дни передумал идти с отрядом — скажите прямо. Никаких упреков таким товарищам не будет высказано. Мы хорошо понимаем, на какое дело вы идете. И хотели бы быть уверенными, что каждый идет на него с полным сознанием своего долга в это трудное для нашей страны время.

Никто не проронил ни слова. Сделав небольшую паузу, начальник управления милиции Москвы напутствовал подчиненных:

— Завтра, товарищи, вы вступите на тропы партизанской войны с гитлеровскими захватчиками. Руководство управления и партком уверены, что всегда и во всем вы будете верны присяге Родине и ни при каких обстоятельствах не уроните высокую честь нашего прославленного МУРа. Пусть славным будет ваш боевой путь!

Первая половина следующего дня — 1 октября 1941 года — ушла на экипировку отряда. Каждый получил личное оружие — пистолет или револьвер «наган», валенки и шапку-ушанку. На отряд выдали три автомата и девятнадцать винтовок, гранаты и мины, подсумки с патронами и вещевые мешки с запасом продуктов — галет, сухарей, шоколада, несколько армейских фляжек со спиртом.