Хозяйку затрясло, страх гостей передался ей. А «каратели» уже подкрадывались к дому, накапливались под фундаментом. Это было какое-то безумие! Не к лицу офицеру ВДВ ныкаться по разным щелям. Они бежали за хозяйкой в маленькую комнату, где были шкафы и комоды. Истлевший половик отодвинули ногой в сторону, показалась квадратная крышка подпола… Женщина нагнулась, он оттолкнул ее бедром, поволок за кольцо тяжелую крышку, обнаружив под ней кромешную тьму и приставную лестницу. Илзе, трясясь от страха, уже карабкалась вниз, он – за ней. Посмотрел умоляющим взглядом на смертельно побледневшую хозяйку, ободряюще улыбнулся, мол, и не такие неприятности видали – и ушел, хлопнув крышкой…

Как эти черти выходили из леса? Они не выходили, крались, перебегали. И те, что на задворках, работали осторожно. И вся компания скопилась именно здесь. С главарем. Если допустить, что банда шарахалась наудачу, наткнулась на хутор, решила проверить – то не вели бы они себя так, словно точно знали, что добыча здесь! Ведь шанс-то, если вдуматься, невелик. А они были уверены как минимум процентов на девяносто. Почему? Откуда они знали? Случайно обнаружили ночное лежбище, следы, вызвали подкрепление? Почему бы нет, если у парней есть опыт «оперативно-следопытской» работы…

Так от какого же ума они загнали себя в ловушку? Погреб был глубоким, вместительным, сырым. И уже не выглядел абсолютно темным, сквозь щели между досками просачивался свет из комнаты. Большая земляная нора, грубо сколоченные полки, соленья, жбаны, бидоны. Многочисленные банки с тушенкой. Илзе пятилась в дальний угол, он чувствовал, как ее колотит. Там стеллаж немного отступал от угла, одному человеку можно было втиснуться, прижаться к стене, и тогда из люка его не заметят. Но куда девать второго? Он дернулся – схватить лестницу, переставить куда-нибудь подальше, чтобы не спустились. Но опомнился – и как это будет выглядеть? Хозяева не спускаются в подвал? Снова отступил, непроизвольно обнял дрожащую девушку. Она не возражала, прильнула к нему.

Бандиты работали синхронно. Удар поленом вынес оконную раму в комнате с подполом. Брызнуло стекло, ломалось дерево. Грузное тело сверзилось с подоконника, над головой протопали тяжелые бутсы. Пылью заволокло подвал. С ревом лезли другие. С грохотом распахнулась дверь в западной стороне дома, заголосила перепуганная хозяйка. Ее, похоже, быстро взяли в оборот. Люди растекались по дому, кто-то тряс тетушку Анну, требуя ткнуть пальцем в лестницу на чердак. Знаток латышского языка в компании тоже имелся – он что-то рычал, коверкая слова, хозяйка запиналась, сбивчиво отвечала. Дом ходил ходуном…

– Прости, Олег, это я во всем виновата… – шептала женщина, безвольно повисая на нем. – Я полная дура, я просто переживала за маму…

Это хорошо, когда женщина признает свою вину. Но плохо, если она это делает в последний раз в жизни. Олег никак не прокомментировал сказанное, лишь крепче прижал ее к себе. А над головой опять грохотала тяжелая обувь, кто-то распахивал шкафы, другой отбросил ногой половик, откинул тяжелую крышку подпола…

Илзе беззвучно ахнула, он заткнул ей рот ладонью, подтолкнул в угол. Они пятились за стеллаж, вжимались в стену. Он вдавил ее со всех сил в холодный угол, она сипела, не могла продохнуть. Трудно сплющиться двоим, где одному-то это сделать проблематично! Но если нужно… Он обнимал ее, другой рукой сжимал рукоятку потешного автомата, нянчил палец на спусковом крючке. Два тела превратились в одно. Нутро подвала осветилось. Разразилась автоматная очередь. Изогнулось тело Илзе. Он впился ей в губы своими губами – с единственной благородной целью: чтобы не закричала! Она остолбенела, покрылась мурашками… А пули разбивали банки на стеллажах, вырывали из стен клочья глины. Земляная пыль висела столбом. Он не отрывался от ее губ, и она не делала попыток отстраниться, словно окаменела. И вдруг он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй, раздвинулись, налились соками губы, поднялась рука, обхватила его за шею…

А стрелок прекратил изводить патроны, что-то проворчал, перегнулся через створ, осветил наполненное пылью пространство карманным фонариком. «Ну, давайте, банки с тушенкой и огурцами, выручайте…» – подумал Олег. Стрелок не удержался, чихнул, выронил фонарик. Тот свалился на пол и погас. Прокомментировал неловкость емкой бранью, проворчал:

– *censored*, по ходу, Сизов чего-то перемудрил… Или проглючило *censored*а, мля…

«Ага, ошибочка вышла, мужики», – подумал Олег.

Спускаться за фонарем этот тип не стал. Видимо, не последний. Крышка с треском захлопнулась. Прогибались и трещали половицы. По дому все еще топали люди, разносились злые крики. А мужчина и женщина продолжали сливаться в поцелуе. Опомнившись, он отстранился от девушки, она шумно выдохнула. В темноте блестели глаза – зеленые-презеленые. Оба громко дышали. Черт возьми, это было самое приятное, что он когда-либо испытывал…

– Вот я не понимаю… – севшим голосом прошептала девушка. – Это было что?

– Следствие отсутствия третьей руки, – шепнул ей на ухо Олег. – Защитная реакция организма…

– И все? – уточнила она.

– Не совсем. Не знаю, как ты, а я испытал большой внутренний подъем.

Илзе подумала о том же. Издала звук, напоминающий смешок, чуть помялась, оторвалась от стены и снова погрузилась к нему в объятия. Он сжал ее и понял, что по собственной воле теперь никогда не отпустит. Свалилось на голову форменное сумасшествие. Время, место, выбор объекта для «химических реакций» – все это было так некстати, так расхолаживало и окрыляло одновременно. Опутало наваждение боевого офицера-десантника…

Но наслаждению не суждено было долго длиться. Снова загремели над головой грубые бутсы, распахнулась крышка подвала.

– Ну, что, голубчики, насладились близостью?! – проорал громовой голос. – А теперь выходи строиться, пока не шлепнули!!!

Олег чуть не задохнулся от отчаяния – как же так?! Но тело уже работало. Он оттолкнулся от хрипящей девушки, уже летел на середину земляного склепа. Хлестнул короткой очередью по ногам, и их обладатель надломился, взревел, как носорог. Одна нога провалилась в подвал, вторая осталась снаружи, боевик ударился мягкой точкой, а стоило разлечься, как пули стали рвать *censored*нную куртку, ломали нос, разворотили заднюю стенку черепа. В комнате кто-то орал, а Олег уже хватал с полки первую попавшуюся банку с тушенкой, прыгнул на лестницу. Он не помнил, как вскарабкался наверх с занятыми руками.