Между тем моя тюремная жизнь продолжается. Адвокат нарисовал мне далеко не радужные перспективы. Теоретически меня могут отпустить под подписку о невыезде. Но это теория, а на практике… С определенной периодичностью меня вывозят в суд продлевать меру пресечения. Сначала в Басманный суд, позже, после пребывания в СИЗО свыше одного года, в Мосгорсуд. Я не теряю надежды, каждый раз упорно готовлюсь, пишу речи. «Как же так? – недоумеваю я. – Зачем меня в тюрьме-то держать? Я же ни в чем не виноват, не скрывался, у меня жена, ребенок…» Каждый раз я искренне пытаюсь убедить судью отпустить меня домой. «Ваша честь! – говорю я. – Посудите сами. Допустим, я преступник и нахожусь в сговоре со своими подельниками…» Я прошу ее представить такую картину. Арестован незнакомый мне Малаховский, записанный мне в подельники. После чего мне звонит следователь и просит прийти на Большую Пионерскую в отделение. «И что делаю я?» – отчаянно пытаюсь донести до нее свои мысли. Судья, очевидно, понимая комичность этой ситуации, со смехом отвечает на мой вопрос: «Приходите на Большую Пионерскую!» Она все прекрасно понимает. Встает прокурор Лахтин и в сотый раз заводит свою пластинку: «Переверзин опасен для общества, может скрыться, надавить на свидетелей…» Он врет нагло, цинично и бесконечно. Я же узнаю про себя много нового и интересного. Я не могу смириться с этим, не могу принять и согласиться с этой ложью. Каждый раз на очередном заседании суда, когда рассматривается вопрос о мере пресечения, все повторяется заново: мое пламенное выступление, ложь прокурора, цинизм судьи – и я возвращаюсь в СИЗО сидеть…

Продолжается следствие. Изредка ко мне наведываются следователи и проводят следственные действия. Регулярно приходит адвокат. Когда стало понятно, что меня не выпустят на свободу под подписку о невыезде, забрезжила новая иллюзорная надежда – надежда на суд.

Из газет я неожиданно узнаю о новом, незнакомом мне «подельнике». Антонио Вальдес-Гарсиа, потомок испанских коммунистов, которые в годы Второй мировой войны нашли убежище в СССР, имел, на его счастье, двойное гражданство. Он находился в международном розыске по линии Интерпола, о чем узнал, по его словам, из газет. И решил, как его предки в былые времена, приехать в Россию, чтобы защитить свое честное имя. В Испании у него была нелегкая жизнь, ему приходилось работать мойщиком машин, разносчиком пиццы и газет. Не легче ему пришлось и в России, где он был диспетчером в компании «Формула такси». Это человек, которого обвиняли в хищении тринадцати (!) миллиардов долларов. Для меня до сих пор остается загадкой, зачем он вообще приехал в Россию. Понятно, следователи его развели, убрали из международного розыска и заманили в Россию. В прессе – очевидно, с подачи сотрудников Генеральной прокуратуры – был большой резонанс. «Из Испании для дачи показаний добровольно приехал партнер Ходорковского, директор компании “Фаргойл” – А. Вальдес-Гарсиа», – писали газеты. Он действительно дал показания. К великому разочарованию следователей, он рассказал все, как было на самом деле… Оказалось только, что никакой он не партнер Ходорковского, а обыкновенный сотрудник компании, каких в ЮКОСе работали сотни…

Дальше с ним происходят странные вещи. Следователи хоть и убрали его из розыска, но решили за ним приглядывать и на первое время поселили на загородной базе МВД, в охраняемом доме отдыха. Однажды он неожиданно выпадает из окна второго этажа. Охранники везут его в местную больницу, где пытаются списать его травмы на дорожно-транспортное происшествие. Не получается. Нет официальных документов о ДТП. Тогда остается версия о падении из окна. В нашем уголовном деле есть выписка из его истории болезни: «Сломана челюсть, сломаны ребра, сломано бедро, на теле многочисленные ушибы и ссадины, сломан мизинец правой ноги…» Видимо, падал он несколько раз. Поднимался, взбирался на второй этаж, опять падал. И так несколько раз…

Впервые я увижу Вальдес-Гарсию на суде. Выглядел он, скажу сразу, неважно. Синяки под глазами, на костылях… После того как прокуратура затребует для него одиннадцатилетнего срока наказания, он благополучно сбежит в Испанию. Позже станут известны некоторые подробности произошедшего. Уже из Испании, находясь в безопасности, он напишет несколько заявлений о возбуждении уголовного дела в отношении следователей Генеральной прокуратуры и их подручных, которые крепко его били, выпытывая нужные показания. Результат этих заявлений – сами понимаете, какой. То, что человек еле ноги унес из России, став инвалидом, это наши следственные органы не интересовало. Команды «фас» же не было. Такие вот приключения испанца в России – приехал человек справедливости искать… Наивный! Хорошо, хоть жив остался и на свободе!..

Мне повезло, что я освободился. Повезло, что наше дело вызвало большой общественный резонанс и внимание прессы, повезло, что были адвокаты. Иначе меня просто запытали бы, выбивая нужные показания. Меня не били, не пытали физически, но давили морально и искушали. Сколько людей пишут явки с повинной, оговаривая себя, признаваясь во всех смертных грехах! Взять, к примеру, один вопиющий случай, который, если так можно сказать, закончился благополучно. Человек признается в убийстве и изнасиловании своих собственных малолетних детей. Получает срок и едет в колонию. Дорогой и уважаемый читатель не сможет представить того, что с ним вытворяли, выбивая эти признания. Не сможет он представить, как осужденные сами наказывают людей, осужденных по подобным статьям. Но проходит время, и наша доблестная милиция ловит маньяка, который признается в преступлениях, за которые сидит наш герой. Ему повезло. Его выпускают и даже сажают следователей… А не попадись настоящий маньяк, так и сидел бы этот мученик до скончания своего срока… И сколько вот таких по России сидит – одному Богу известно. Думаю, процентов тридцать от всех заключенных…

Другому человеку дают срок за убийство. Он не признает своей вины, пытается оспорить решение суда. Проходит четыре года. Неожиданно в другом регионе ловят банду киллеров, которые признаются в убийстве, за которое сидит наш герой. Хорошо, что в другом регионе… Попадись банда в его родном городе в руки к тем же следователям, не сомневаюсь, этот эпизод замяли бы, и пришлось бы ему сидеть до конца срока. Ему повезло. Дело раскрутили, и его отпустили. Следователям ничего – ну, может быть, пожурили немножко, объявили выговор. Человеку выплатили компенсацию миллион рублей за четыре года, проведенных в тюрьме. Про него сняли фильм, который несколько лет назад продемонстрировали на НТВ. Он сетует: «Как можно оценить четыре года, проведенных в тюрьме? У меня умер отец, ушла жена, потеряна работа!» Меня потрясли кадры интервью с прокурором и судьей. После всего случившегося, после того, как стало ясно, что они засадили невиновного человека, прокурор, существо женского пола, вместо того чтобы ему в ноги кинуться и прощения просить, упорно вещает: «Мы проводили следственный эксперимент! Он, сидя в кафе на дне рождения с друзьями, отлучался в туалет на некоторое время, за которое мог переодеться, добежать до места преступления, совершить его, преступление, и вернуться в кафе». Мог?! И не важно, что время, затраченное на такую вот пробежку, сравнимо с рекордами на чемпионате мира по легкой атлетике!

Находясь по эту сторону колючей проволоки, я увижу еще очень много таких «чудес». Все было бы смешно, если б не было так грустно, если бы за всем происходящим не стояли судьбы конкретных людей…

6 апреля 2005 года, как раз в мой день рождения, в очередной раз истекал срок моего содержания под стражей. Я надеялся, что судьба сделает мне подарок и меня отпустят домой под подписку о невыезде. Но не тут-то было… Я с нетерпением жду момента, когда меня повезут в суд. Последняя поездка мне показалась приятной экскурсией. За мной приезжали четыре милиционера на шестой модели «жигулей» без опознавательных знаков. Заковав меня в наручники и посадив на заднее сиденье между двумя оперативниками, мы ехали по городским улицам к Басманному суду. Я жадно всматривался в проезжающие автомобили, в лица водителей, с интересом рассматривал здания и дома, смотрел на прохожих. Экскурсия длилась недолго. Подъехав к зданию суда, мы зашли с центрального входа. В коридоре я увидел жену, друзей и родственников. Они были совсем рядом. Если бы не наручники, то можно было бы поздороваться за руку со своими близкими. Тогда я ощутил и прочувствовал тонкую, зыбкую грань между свободой и неволей. В тот раз судья удовлетворила ходатайство прокуратуры о продлении моего содержания под стражей и оставила в тюрьме. Вспоминая полученные тогда от поездки положительные эмоции и впечатления, я жду очередного выезда. На улице весна, конец марта.

В шесть утра в камере гаснет тусклое ночное освещение, зажигается дневной свет.

«На Пэ, собираемся на выезд», – слышится голос надзирателя. Я встаю, заправляю кровать, одеваюсь. Есть совсем не хочется, но я впихиваю в себя геркулесовую кашу и выпиваю стакан крепкого чая. Жду. Тихо работает телевизор. Гремят засовы, открывается дверь, и в камеру заходят надзиратели – проверка. Мой сокамерник делает доклад: «В камере четыре человека, дежурный по камере Загрядский».

«На Пэ готов?» – обращается ко мне надзиратель.