Шрифт:
Игорь подошел к лежавшему, опустился на колени.
– Слушай меня. С нами вы не уйдете от погони. Мы останемся…
– Нет, – Игорь покачал головой, – мы вас не бросим.
– Бросите. Еще как бросите. Потому что дело не в нас. Дело вот в этом пакете. – Зимин, сморщившись от боли, вытащил из внутреннего кармана куртки сверток. – Ты доставишь его вместо меня. Помни – от этого зависит не одна моя или твоя жизнь. От этого зависит жизнь сотен, тысяч людей, так что действуй… – Он устало откинулся на траву, помолчал. – И еще. Как только перейдешь к нашим, свяжись с комиссаром госбезопасности Новожиловым. Запомнил? Повтори.
– Новожилов.
– Расскажешь ему все, отдашь пакет и скажешь, что Март ждет Пианиста каждую нечетную пятницу. Повтори… А теперь положите нас со стрелком к пулемету, мы им покажем цирк на конной тяге… Постой. Пистолет один оставь… к которому у тебя патронов больше…
Игорь отстегнул кобуру с «ТТ», вынул из сумки пять запасных обойм.
Собаки были уже где-то совсем рядом. Их заливистый лай звонко несся над утренним лесом.
– Уходите! – крикнул Зимин. – Слышите? Уходите!
Когда они отбежали примерно на километр, за спиной басовито заработал ШКАС. Ему ответили глухие автоматные очереди. Игорь остановился, схватился за кобуру.
– Вперед! – крикнул, задыхаясь, пилот. – Тебе такое доверили! Вперед!
Когда они тяжело бежали прямо по ручью, шум боя за их спиной постепенно стих…
Часа через четыре, измученные, они сделали привал. Штурман достал карту и компас, что-то отмерил на карте циркулем, посмотрел на солнце, потом на часы.
– Все, командир, вышли. Мы на месте, – сказал он. – Теперь надо ждать.
Они лежали молча и ждали темноты. А летний день, как назло, тянулся долго. Казалось, что время остановилось и ночь больше никогда не придет сюда. Наконец, когда солнце приблизилось к вершинам дальних елей, совсем рядом затрещали сучья.
Игорь вынул пистолет, передернул затвор. Краем глаза он увидел, что летчики тоже достали оружие.
В нескольких шагах от них послышалась немецкая речь. Сучья затрещали громче, и на тропинку вышли человек семь гитлеровцев. Они шли спокойно, смеясь и громко переговариваясь.
Игорь весь напрягся. Палец словно прикипел к спусковому крючку. Стволом пистолета он провожал каждого проходившего мимо него солдата. И долго держал в прорези прицела спину последнего гитлеровца, до тех пор пока тот не скрылся в кустах.
Когда спало напряжение, он почувствовал невероятную усталость и страшное безразличие ко всему, что было вокруг. Лежал, лицом уткнувшись в колючий мох, и вдыхал запах нагретой солнцем, но все еще сыроватой земли. И ему не хотелось ни двигаться, ни поднимать голову, словно он спал и видел хороший сон, который немедленно исчезнет, как только он пошевелится.
– Ты как, – услышал он шепот пилота, – чего замолчал?
– Не могу, – сквозь зубы не проговорил, простонал Игорь.
– Ничего, терпи, придет наше время по счету получать.
Когда Игорь поднял наконец лицо, он увидел, что наступила темнота. Сколько же он лежал уткнувшись лицом в землю, сколько находился в этом состоянии полузабытья?
Первым хруст веток услышал штурман. Он толкнул рукой пилота. Прислушались: со стороны линии фронта кто-то шел. Они вновь приготовили оружие. Треск все приближался. Наконец где-то совсем рядом крикнула кукушка.
– Наши, – прошептал штурман. – Слава богу.
…Потом они вместе с группой разведчиков переходили линию фронта. Спроси Муравьева на другой день, как все это было, он не рассказал бы. Не смог бы вспомнить все в деталях. Лишь какие-то отрывки, как вспышки, зафиксировались в его мозгу: лесная чащоба, потом стремительный рывок через нейтральную полосу, грохот автоматов, мертвенный свет ракет в ночном небе…
Помнил только, как сидел уже в землянке особого отдела дивизии. Начальник отдела, маленький худощавый майор, допросив их по всей форме, ушел на пункт связи ВЧ докладывать в Москву. Его не было часа полтора. Они сидели в разных углах землянки, напротив каждого из них – по сержанту.
Наконец майор пришел. Он долго смотрел на Игоря, словно жалея, что его придется отпустить, и сказал:
– Вас приказано накормить и немедленно доставить на аэродром, за вами послан самолет. Просьбы какие-нибудь имеются?
– Дай, наконец, поесть и выпить, – сказал пилот. – А то мы второй день маковой росинки во рту не держали. Разучились жевать, наверное.
– Все приготовлено. Приведете себя в порядок и ужинайте.
Игорь брился перед маленьким зеркалом, поставив лампу рядом с ним. Свет падал на мокрые от воды волосы, они отливали серебром.