– Шить, наверное, – промямлила Нилка. Зануда Дюбрэ уже вынес ей мозг. И вообще все вывернул по-своему. Она же не в любовницы набивается. Она только хочет уехать из поселка. Если это можно сделать без постели – кто ж против?

– Ты неплохо рисуешь, – многообещающе начал Рене и тут же все испортил, – не достаточно хорошо для того, чтобы стать художником, но достаточно хорошо, чтобы стать художником по костюму. Если, конечно, тебя интересует история костюма. – Он выдержал паузу.

– Нет, история костюма мне как-то не очень…

Неожиданно для себя Нилка вдруг поняла, что слушает Дюбрэ затаив дыхание. Что ж, с этим не поспоришь: она действительно неплохо рисует. Это от отца, в свое время подвизавшегося художником-оформителем на метизном заводе.

– Хорошо, – понимающе кивнул Рене, – идем дальше. Ты училась на закройщика-модельера?

– На дизайнера-модельера. – Звучало так пафосно, что Нилка застеснялась.

Рене снова подергал себя за ухо.

– Ты помнишь Мерседес?

– Ну при чем здесь Мерседес? – простонала Нилка. – Почему ты не предлагаешь вспомнить Лагерфельда или Пако Рабана? Все-таки мужчины…

– Потому что ты с ними не знакома, – отрезал Рене, – не говоря об остальном… Так вот. Мерседес стала дизайнером-модельером только через двадцать лет упорного труда. А вы – странные вы люди. Двадцатилетним девушкам присваивать квалификацию «дизайнер-модельер» – это очки втирательство.

– Очковтирательство, – механически буркнула Нилка.

– Ладно, сейчас не об этом. Мерседес мне рассказала, как ты навела ее на мысль с лентами.

Нилка смутно припомнила что-то такое: после примерки луков она прикладывает подходящие по цвету атласные ленты к жилету и юбке…

– Просто они мне под руку подвернулись, – пробормотала она.

– Объясни, почему ты стыдишься своего таланта? – неожиданно рассердился Дюбрэ. – И как ты могла его разменять на паршивое дефиле?

– Ой, только не надо меня воспитывать! – ощетинилась Нилка, освобождаясь от гипноза речей ушлого Рене. Она-то, дура, думала, что лягушатник серьезно интересуется ее делами, а он просто удовлетворяет любопытство. Ничтожный человечишка!

– Я только одного добиваюсь: чтобы ты поняла, чего хочешь на самом деле, – веско сказал ничтожнейший, – провести жизнь здесь, работая швеей и рожая Вене детей, или создавать настоящие луки и завоевывать мир?

– Я уже один раз пробовала это сделать, – проронила с горечью Нилка, пропустив пассаж с Веней. – Валежанин меня тоже вербовал завоевывать мир.

Нилка сознательно и с удовольствием уколола Рене. Укол попал в цель.

По лицу Дюбрэ прошла судорога, он побледнел:

– Не путай меня с Валежаниным. Он заманил тебя в густой лес, как в «Сказке о мертвой царевне», и бросил, а я предлагаю тебе вернуться к началу и найти дорогу в этом лесу. И себя тоже найти.

– Какое похвальное знание русской классической литературы! – съехидничала Нилка.

– Прекрати этот гиньоль, – тихо попросил Рене, – мы говорим о твоей судьбе. Сейчас ты примешь решение и не отступишь от него, даже если еще какой-нибудь очередной смазливый проходимец будет тебя соблазнять короной и всем золотом мира.

В голосе Рене сквозила такая боль, что Нилка оробела:

– Какое решение?

– Еще раз спрашиваю: кем ты хочешь быть?

До чего настырный тип, – в изнеможении подумала Нилка, – прилипчивый, въедливый. Зануда.

– Слушай, какое тебе дело?

– Сначала ты ответишь на мой вопрос, – давил на Нилку Рене.

– Я не думала об этом, – слукавила Нилка.

– Придется подумать. Можем сделать так: я уеду, а ты будешь думать. Когда придумаешь, позвонишь и скажешь.

Нилка представила эту песню с припевом: Рене уезжает, она думает день, два, пять, потом звонит, а Рене не может сразу приехать, и решение затягивается, вязнет в телефонных разговорах, пока она не состарится…

– Я хочу стать дизайнером-модельером, – сделав над собой усилие, призналась Нилка и добавила совсем тихо: – Как Мерседес.

Рене удовлетворенно крякнул:

– Так. Ты хочешь шить одежду, создавать образы и выставлять их на Неделе моды?

– Да, – холодея от собственной наглости, подтвердила Нилка.

– А может, у тебя есть другие идеи?

– Какие, например?

– Не хочешь попробовать стать художником по тканям? Я видел твои акварели – по-моему, у тебя это должно получиться.

Глаза у Нилки округлились. Художником по тканям?

– Я об этом никогда не думала, – запаниковала она.

– В чем проблема, – явно цитируя ее, произнес Рене, – подумай.