– Не заберут. У нас все схвачено, – спесиво парировала мать, забывая, что военный билет был экспроприирован не ею, а бабкой.

– Ох, умеете вы жить, – восторгались приятельницы.

– А то, – с мрачным юмором вклинивался Арсений. – Она уже пару дипломов мне купила. Вы думаете, я с вами сижу? Ни фига подобного! Я сейчас учусь одновременно в двух универах.

Гости теряли дар речи, завистливо вздыхали, а мать, понимая абсурдность вранья Арсения, деликатно молчала. Скромно изображая немыслимую крутизну.

– Это еще не всё! Один универ в Лондоне находится… – вдохновенно продолжал Арсений.

У матери заметно вытягивалось лицо. Отчего она становилась похожа на самку овцебыка. У которой изо рта выпал лист капусты.

Для убедительности Арсений внезапно начинал вещать по-английски. Нес откровенную чушь, типа «жил-был у бабушки серенький козлик». Гости пытались вникнуть, некоторые даже отвечали парой дебильных фраз с корявым школьным произношением. Кто-то обязательно вопил, стремясь перекричать всех, волшебные слова:

– Май нейм из Вася, – хотя его звали иначе.

– Я всегда боялся людей без бровей, – вопил в ответ по-английски Арсений, приветливо помахивая руками.

Вежливо, но настойчиво мать уводила расшалившегося отпрыска вон из гостиной. Отец придерживал его за плечо и изъяснялся по-японски на уровне «колбаса-то-хирова-то». Отчего мать начинала смотреть на него как на андерграундное быдло.

– Ну, ты, сын, даешь! – улыбаясь до ушей, удивлялся отец. – Я, конечно, понимаю, что похвастаться охота, но врать зачем?

Арсений не знал, как ему ответить. Ему казалось, что абсурдность его выступления была очевидна. И что отцу захочется при всех разоблачить голимое вранье. От матери он давно перестал ждать адекватной реакции. Она как-то раз даже перед лохотронщиками своими деньгами похвасталась. И влетела на семь штук баксов. Думая, что побьет их ставку. Прикол был в том, что боролась она тогда за дешевый китайский утюг. И первый час игры в лотерею казалась себе крутой бизнесвумшей. Но про этот случай она вспоминать не любила. А если Арсений намекал ей про утюг, то готова была разорвать сына зубами.

Гости продолжали обсуждать одаренного сына и его талантливую пронырливую мать.

– В следующий раз давай их вместе разыграем, а? Ты фотки лепить умеешь? – заинтересованно спросил отец.

– Немного, – удивился Арсений.

– Ты мне налепи фоток про охоту. Типа как я завалил пару слонов и носорогов. Пожестче. Чтоб кровищи было по колено.

– И рядом ты с тесаком.

– Точно! Типа слоняра матерый, больше «КамАЗа», да? Как линкор. Лопухи – как парашюты, глаз – во, – отец показал нехилый кулак. – Я такой иду себе, никого не трогаю, а он на меня буром пошел, а я не растерялся. А он, сука, прямо на меня. Ногами все топчет. Ружье в хлам, но я увернулся и ножом скотину по горлу.

– Слона вроде жалко, – промямлил потрясенный Арсений.

– А че его жалеть-то? Он тупой. У него мозг с грецкий орех? – с надеждой на положительный ответ спросил отец.

– Нет, папа. Слон, сука, умный. И злопамятный.

Отец слега огорчился.

– Ладно, пусть слон выглядит хворым. Типа его до меня носороги порвали. Он типа носорогов завалил, обиделся сильно и на меня буром попер. Короче, ты сделай, я на тебя надеюсь.

Похлопав сына по плечу, отец пошел догонять гостей в смысле выпитого. Арсений заметил, как он изменился – потяжелел, обрюзг, даже походка не та. И шея слишком красная. В прыщиках каких-то мелких.

В комнате Арсения закатное солнце пронзительно било в глаза. Прищурившись, Арсений рассматривал старые плакаты на стене и не понимал, что ему теперь здесь делать. Комп и прочие личные вещи давно жили у бабки. В столе нашлись какие-то обломки от сдохших плееров и прочей разрозненной дребедени. Он вдруг затосковал по тем вечерам, когда валялся без сна на этой кровати и мечтал… О чем он тогда мечтал? О красивой девушке, которая его полюбит? Вроде не было такого. О том, как он станет пожарником и спасет кучу безмерно благодарных людей? Это было. И еще он тогда был уверен в своей исключительности. Он в ней не сомневался. Он до сих пор думал о себе как о необычной личности, предназначенной для восхищения. Оставался вопрос – что в нем такого особенного, чего нет в других? Бабка как-то раз вскользь заметила, что сопля, сверкающая на асфальте, верит, что ее перепутают с золотом. Теперь Арсению казалось, будто это был намек.

– Ночевать останешься? Не хочешь – как хочешь. Вот.

После этого «вот» следовала выдача карманных денег и неизменный пакет с купленными матерью вещами.

– Хватит?

– Ну, я тут хотел на концерт сходить…

Ответ зависел от многих непредсказуемых факторов. Мать все время руководила и хронически организовывала какие-то сложные финансовые комбинации. Сначала со шмотками, потом с мебелью. И как только накапливалась приличная сумма – вкладывала ее в какое-то голимое дерьмо. То в пирамиду влезет, то в лотерею сыграет. В залы игровых автоматов они вдвоем с отцом ходили. Но там хоть проигрывали немного, потому что мать считала это развлечением, а на развлечения много денег не выделяла.