— Понятно.

Мы пошли на прогон. Зайдя в студию и увидев Майка и Колин за столами, я сразу поняла, что у нас проблемы. Майк подкручивал регулятор высоты своего кресла, чтобы сидеть чуть выше, чем Колин.

Та не осталась в долгу.

Если так пойдет и дальше, в кадре будут только ноги. Я велела им немедленно прекратить.

— Значит так, — сказала я, возвращая их внимание к сценарию. — Мы пустим новую озвучку заставок к рубрикам, а потом включатся ваши микрофоны. Скажите, например, что у нас есть сюжет, — ну, я не знаю, — про промежуточные выборы…

— Но сюжета нет, — встрял Майк, — мы ведь не передаем новости.

— Индюк напыщенный, — проворчала Колин, — какая тебе разница.

Я не стала обращать внимания на их перепалку.

— …Итак, дальше следует добродушный обмен шутками.

— «Добродушный обмен шутками»?! — возмутился Майк. — Это что, новый научный термин, которым обозначается «идиотская болтовня»?

Я стиснула зубы.

— Вы просто… обсудите заголовки. Вы ведь меня поняли.

Ладно тебе, Майк, в вечерних новостях это принято! Неужели он постоянно будет ставить мне палки в колеса?

— Отлично, — он встал и поправил галстук, — так и поступим… Когда выйдем в эфир. Я не собираюсь сидеть здесь и репетировать, как в любительском театре. Я на телевидении сорок лет. С микрофоном как-нибудь справлюсь.

Когда Майк удалился, я повернулась к Колин.

— Хорошо, — сказала я. — Тогда, может, мы с вдвоем всё обсудим?

Колин закатила глаза и тоже встала.

— Отлично, — сказала я в пустоту. — Рада, что на этот раз нам все удалось… Похоже, мы в тупике…

Может, еще не поздно присоединиться к тем, кто делает ставку на то, что Бекки Фуллер сломается? Адам ведь говорил, что такие есть.

Стоило мне вернуться к себе, как телефон стал играть мелодию, которую я поставила специально для звонков от коллег по Ай-би-эс. У меня сердце замерло. А вдруг это Адам? Вдруг он попытается все исправить? Я взглянула на дисплей. Или… Джерри.

— Добрый день, Джерри, — сказала я как можно жизнерадостнее.

— И как там у вас дела? — спросил он.

— Ну, Майк уже готов к выходу в эфир. Мы всю неделю репетировали.

Немного безобидной лжи не помешает.

Я поднесла трубку к порогу кабинета. Майк вновь сидел на месте ведущего, раскачивался в кресле и кидался изюмом в оператора, который выставлял свет. Оператор оборачивался, а Майк поднимал глаза к потолку и с невиннейшим видом что-то насвистывал.

— Он… в отличном настроении, — добавила я в телефон упавшим голосом.

— А у меня другие сведения, — отозвался Джерри. — Я слышал, вы почти все время пререкаетесь, и у вас едва находится минутка на саму передачу.

Что верно то верно. Интересно, кто из наших докладывает обо всем Джерри?

— Простите, мне пора выводить его в эфир. Зрители его обожают. Думаете, после этого программу придется сильно переделывать? Да, — я попробовала сама себя воодушевить, — поверьте мне, Джерри, Майк Померой — это ракета, которая выведет передачу на нужную орбиту.

А если нет, я сверну ему шею точно так же, как он свернул шею тому фазану.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, если ставишь на него. — Уверенности в голосе Джерри не прибавилось.

— Я все отлично понимаю, поверьте, — сказала я со смелой улыбкой, хоть и знала, что Джерри эту улыбку не увидит.

Мы попрощались, я не торопясь вышла из кабинета, прошла по коридору, юркнула в дверь женского туалета и стала часто и глубоко дышать.

Боже, надеюсь, я понимаю, что делаю, когда ставлю на кон всю свою карьеру!

К концу дня со мной случился приступ настоящей паники. Мысли, сменяя друг друга, шли в двух разных направлениях: с одной стороны, мой план гениален, и я стану легендой в мире утренних новостей, а с другой — все вот-вот поднимут его на смех. Самое ужасное, что на этом этапе я никак не могла повлиять на результат. Либо Майк соберется и будет вести себя как тот ведущий, которого я знала и любила, либо посадит нас всех в лужу, превратив передачу во всенародное посмешище.

Надо с ним поговорить. Я готова на колени встать, если понадобится.