— А почему не живых моделей? — поинтересовалась я.

Дейв спросил, как насчет продолжения сюжета о мошенничестве в Тампе. Он добавил, что если очень надо, он может взять интервью у некоторых из отставников во время занятий парасейлингом — полетами на парашюте, буксируемом катером. Я велела ему взять в аренду катер.

— А затем, — сказала я, — мы закончим шоу сюжетом с Эрни в смоле и перьях по случаю годовщины «Бостонского чаепития». — Это особенно привлечет наших постоянных зрителей. Я вначале хотела, чтобы это была Лиза и даже представила это как новую спа-процедуру. Горячая грязь, горячая смола, — какая разница? Но она на это не повелась, и к тому же я вскоре узнала, что ее переводят на дневное шоу.

И это было хорошо.

Эрни нервно засмеялся:

— Но ведь есть еще сюжет про флюгеры. Очень хороший…

— Эрни, — сказала я.

Он поднял руки, сдаваясь:

— В смоле и перьях. Договорились.

— Итак, друзья! — сказала я. — Классная планерка, классные идеи. Продолжайте в том же духе. И хорошего шоу сегодня. Всем спасибо.

Тут прочистил горло Майк. Мы посмотрели на него с удивлением. Он еще ни разу не брал слова на планерках.

— Да, Майк! — сказала я с широко открытыми глазами. Если он скажет что-нибудь про смолу и перья, он следующим отправится в котел.

— Во-первых, — сказал он, — я бы хотел извиниться перед Колин за мое непрофессиональное поведение в эфире.

Колин выпучила глаза. Я обменялась тревожным взглядом с Ленни. Неужели Майк хочет навредить нам теперь? Это так по-помероевски!

— Во-вторых, у меня есть сюжет. Про… кислую капусту.

— Что?

Возглас вырвался у меня так же неожиданно, как у других. Может, «кислая капуста» — название партии немецких анархистов, о которых я не слышала?

— Большой ежегодный фестиваль кислой капусты в северной части штата. Они играют в боулинг капустой, они пекут огромный капустный пирог, проводят дегустацию, устраивают конкурс. Было бы неплохо, если бы я вел передачу с места событий. Для разнообразия.

Все молчали.

— Вау, Майк. — Я встряхнула головой. — Я не ожидала…

— Местный колорит. Еда. — Майк пожал плечами. — Я бы мог рассказать… Про капусту. Какая она бывает на вкус. Ну в таком роде.

— Правда? — все еще не могла прийти в себя я. — Ты хочешь рассказать о чем-то…

— Тебе не нравится?

Кислая капуста? Если честно, это звучало ужасно тоскливо, но разве я могла ему отказать! Майк сам делал попытку. Он попытался быть заодно с командой, и если кислая капуста оказалась именно тем, что могло вдохновить его на участие в нашей программе, пусть будет кислая капуста.

— Значит, я могу сделать этот сюжет? В смысле о капусте?

Я кивнула. Я была потрясена. Кто мог хотя бы предположить, что путь к сердцу Майка Помероя лежит через квашеную капусту?

После планерки я набросилась на Ленни:

— Ты знаешь, что все это означает?

— Что его лекарство плохо сочетается с виски? — невозмутимо переспросил Ленни.

— Нет. Что мне реально удалось найти к нему подход. Что он наконец понял, что я пытаюсь сделать.

Мы вышли из комнаты для совещаний и направились в студию.

— Ты уверена?

Мы прошли мимо кабинета Майка. Он сидел там, весь в работе, делая последние приготовления.

— Нет-нет, загородный дом… — сказал он кому-то по телефону.

Я ему помахала. Он ухмыльнулся, помахал в ответ и захлопнул дверь.

— Вот видишь? — торжествовала я. — Он меня ценит. Мы уже почти нашли общий язык.

— Ну, оба вы немного чокнутые, — сказал Ленни.

И тогда у меня родилась еще более гениальная идея.

— Я знаю, что надо делать. Я поеду с ним. Это его осчастливит. А ты будешь вести программу. Только не дрейфь.

— Я постараюсь, — сказал Ленни.

— Это все очень обнадеживает, да?

— В общем, да, — ответил Ленни.

Но в его голосе не было уверенности.

На следующее утро, задолго до рассвета, я ждала в темноте на Коламбус-серкл минивэн, который должен был отвезти нас на север. Признаюсь, я немного боялась, что Майк и его давнишний оператор Джо могут меня обмануть. Кажется, Майка не особенно воодушевило то, что я буду постоянно рядом. Думаю, он решил, что я собираюсь его контролировать. Но какой может быть контроль, когда речь идет о квашеной капусте? Может, он собрался взять интервью у участников конкурса про их чувства в отношении Йемена или поговорить с ними о реформе здравоохранения? И потом, разве кто бы то ни было мог повлиять на Майка Помероя, когда он держал в руках микрофон?