Антенны
вернуться

Шиманская Аглаида Сергеевна
Шрифт:

АГЛАИДА ШИМАНСКАЯ. АНТЕННЫ. (Париж: «Рифма», 1976)

«Любовь! Как страшно это слово…»

Любовь! Как страшно это слово Для тех. Кто сердцем полюбил. Оно старо и вечно ново, Оно всесильно и без сил.

«Не все ль равно, какие слезы…»

Не все ль равно, какие слезы, — У каждого своя печаль. Вот снова отцветают розы, И жизни розовой мне жаль. Пусть коротка, — она прекрасна Благоуханьем, чистотой. На гибель смотрим безучастно: Подумаешь, цветок простой! А я с любовью подбираю Опавший бледный лепесток, Как будто украшеньем рая Был этот розовый цветок.

«Куда вы, ласточки, летите…»

Куда вы, ласточки, летите Стремительно и своевольно, С такою легкостью, привольно? Остановитесь, нас возьмите! А ты, душа, отяжелела, К земле приникла, тяжко дышишь, Взлететь бы и подняться выше И оторваться бы от тела! Как мы ничтожны и безвольны. Судьбы нам не распутать нити… Куда вы, ласточки, летите С такою легкостью, привольно?

«Помню в детстве розовые стены…»

И.В. Одоевцевой

Помню в детстве розовые стены, Розовая комната, тепло, Сон полузабытый, очень давний, И ко мне дорогу замело. Снег глубокий, русский снег не тает, Светит в поле, звездами горит! Ночью в серебре волчица злая За добычей рыщет до зари. Помню сказку: страшная страница, Как волчица подошла к окну, Не вздохнуть и не пошевелиться, Не нарушить зовом тишину. Сплю, но слышу, как метель бушует, Путнику возврата нет домой. В ночь такую гибель не минует — Песня снежная за упокой. Нам не встретиться и не проститься, Не сказать, что ты моя страна. Мне бы рыскать по лесам волчицей Со звериным сердцем, как она.

«Ничего нельзя доказать…»

Ничего нельзя доказать, Никому не могу ответить, Одиночество душит опять Злые мысли и стены эти. Стены каменные нужней И печали и вдохновенья, Но за что мне любить людей И за чем мне искать смиренья? Из окна подвального свет. Там всю ночь копошатся крысы Над мешками муки и риса. В суете суеты сует.

«Я любила стихи — и стихов лебединые крылья…»

Я любила стихи — и стихов лебединые крылья Отраженьем, быть может, легли на зеркальности душ. Улетели они — и пускай разлетаются пылью. Умирающий лебедь ушел в тростниковую глушь. Берег тих, берег пуст, не слышна лебединая песня, Только плещет слезами и всхлипнет в прибое волна. Ветерок пролетит — для кого-то он горестный вестник, И, как прежде, на небе блестит перламутром луна.

«На сердце горе, боль, а ты живи…»

На сердце горе, боль, а ты живи, Бессонница и мрак, а ты живи, И никого… На помощь не зови! Пожары, бури, смерть, а ты живи — Для муки, жалости и для любви — живи!

«Годами память зеркало хранит…»

Годами память зеркало хранит. Им не утрачено воспоминанье. Двух лиц неповторимое слиянье В зеркальном холоде оно грустит. Но по ночам, мне кажется порой, Как слезы, набегают блики И на поверхности его пустой Вдруг проступают чьи-то лики. Блеснут глаза… Быть может, мы с тобой? О, разве можно воскресить волненье И в зеркале увидеть отраженье Любви и нежности былой…

«Я люблю все маленькие вещи…»

Моему брату Сергею

Я люблю все маленькие вещи И люблю всех маленьких зверей, Я смотрю, как бабочка трепещет, Крошки собирает воробей. Слушаю, с каким печальным вздохом, С дерева срывается листок. Снова осень — день переполоха, Погибает маленький мирок. Проливая слезы дождевые, Капля капле шепчет о беде И огни, стеклянные и злые, Снова зажигаются везде.

«В окно стремительно влетела муха…»

В окно стремительно влетела муха, Со мной осталась ночевать — Металась, дребезжала, как старуха, Мне долго не давала спать. Она большая, ей нужна свобода, В саду и воздух, и простор, Ей безразлична даже непогода, Но страшен плен тяжелых штор. Наутро вырвалась и просияла, Блеснула точкой золотой. Я эту гостью с грустью провожала — И стала комната пустой.