— И больше чтоб тут не шастали! — крикнул он на прощанье.

— Нет, блин, я это так не оставлю, — было видно, что Ян поражен наглостью и чувством безнаказанности охранника, — не знаете, идиоты, с кем связались!..

Поскольку Василий молчал, а требовалось выплеснуть эмоции, он обратился к еще не пришедшему в себя «соседу»:

— …О, втянул ты в историю!.. Тут пока до больницы довезут, кровью истечешь…

— Да уж… хорошо, что стрелок попался косой — ни разу не попасть в здоровенную лодку с двадцати метров!..

Фраза вернула Яна к явной нестыковке в произошедшем.

— Вась, — он устроился поудобнее, — мне кажется, тот козел стрелял холостыми. Я ж бывал в «горячих точках», знаю…

— Если б «козел» холостыми палил, — перебил Василий, — наши мужики давно б разнесли всю стройку на куски. Нет, Кирилл, у них все по-взрослому.

— Тогда ничего не понимаю. Я ж видел — он целил в нас!

— А оно тебе надо, понимать? — Василий перевел взгляд с потемневшей воды на журналиста, — пронесло, и слава богу.

Скорее всего, Яна б удовлетворил такой ответ, ведь даже самый блестящий репортаж — это все равно не роман, требующий экскурсов с глубоким анализом причинно-следственных связей, но Кирилл не дал ему просто кивнуть и отвернуться.

— …Слушай! — он встрепенулся, — неужто тебе самому не интересно? Что ж ты такой примитивный! Уперся в одну тему и больше ничего не хочешь знать! А вдруг Вася обладает сверхъестественной силой и умеет, к примеру, отклонять пули?..

— Я не примитивный, — Ян погрозил «соседу» и в подтверждение сказал:

— Не, Вась, колись. Если знаешь хоть какое-то объяснение…

— Ты все равно не поверишь.

— Это мое дело, верить или нет! Ты расскажи.

— Ладно, — Василий перестал грести, — меня хранит Водяной, а раз ты со мной, значит, и тебя тоже. Не знаю, что он сделал конкретно — то ли туманом глаза Егорке застлал (этого охранника Егором зовут), то ли ствол в небо завернул, то ли проглотил те пули, но одно знаю точно — на этой реке я в безопасности.

— Водяной?!.. — воскликнули Ян и Кирилл хором, правда, услышал Василий лишь насмешливый голос Яна, — ты, значит, веришь в сказки про водяных? Ты что, язычник?

— Не люблю ярлыки — без них проще жить. А, касаемо «сказок», верю я в них или нет, так скажу — каждый Бог открыт лишь для тех, кто в него верит — им он помогает, а для всех остальных он закрыт, то есть фактически не существует.

— Эти байки мы тоже знаем, — Ян махнул рукой, — а более реалистического объяснения у тебя нет?

— Я ж говорил, не поверишь, — Василий совсем не обиделся, и это смутило Яна, привыкшего биться за свои убеждения.

— Ладно, — вздохнул он, — допустим, некая таинственная сила, привязанная к реке, существует; природы ее мы не знаем, поэтому можем называть, хоть Водяным, хоть каким-нибудь энергетическим полем — не важно. Но тогда объясни, почему твой Водяной сам не разберется с коттеджами? Поднял бы уровень воды еще на метр. Что ему стоит, если он, местный царь и бог?

— …Хороший вопрос! — похвалил Кирилл, и Ян, в кои-то веки, подмигнул ему, как сообщнику.

— У него ж не спросишь, а версий несколько, — Василий закурил. Коттеджи давно скрылись из вида, и лодка, вернувшись на простор, ограниченный далеким темным лесом, спокойно дрейфовала в предвечерней тишине, — например, он хочет проверить, на что способны люди в борьбе за свою среду обитания — не все ж высшим силам оберегать их; или, возможно, он не хочет приносить зло нам, уважающим его, ведь если еще поднять уровень, наши дома тоже затопит, а народ там, в основном, не богатый — восстанавливать будет не на что, и Радчино погибнет само собой…

— То есть, все-таки получается, Водяной — это реальный божок, которому вы тут поклоняетесь, — резюмировал Ян, — а как и где вы это делаете? У него есть алтарь или… как это по язычески, капище, да?..

— Его алтарь — река; зачем ему еще что-то? — Василий затушил сигарету и снова взялся за весла, — темнеет уже. Может, завтра утром поедете? А то сейчас и Вовку можете не найти, чтоб машину забрать — бухает, небось, с рыбаками, да и ты ж хотел еще природу поснимать.

— Поезд у меня вечером, так что… — Ян пожал плечами.

Лодка пошла быстрее, еле слышно всплескивая веслами. Сумерки сгущались, постепенно стирая далекий лес и превращая простор в серую бесконечность. Ян почувствовал себя неуютно — наверное, веру в сверхъестественное отметает исключительно сознание, а то, что находится глубже, потаеннее; то, что досталось нам от предков, готово принять любую ересь.

— …Ты чего там затаился? — обратился он к «соседу».

— Наслаждаюсь природой. Где еще такое увидишь?