Я встретил сына. Это был крепкий, здоровый парень спортивного вида. Он был совсем не похож на отца, ничего не выдавало его болезнь, разве только некоторое подёргивание лица и вставленные в уши аппаратики. Он хорошо говорил и по–русски, и по–английски и вёл себя вполне по–деловому как распорядитель.

В прощальной речи я сказал только небольшую часть того, что я передумал и переживал. Я сказал, что был искренне привязан к Саше и его любил, что нас связывало. И как Саше в конце жизни открылось начало вечной любви.

Выступали разные люди. Кто более его любил? Кто был предан друзьям? Кто был верен своему слову? Кто мирнее относился к своим врагам? Кто-то из студентов прочёл в его память стихи. Все говорили, что он был хорошим человеком. Облегчило ли и успокоило ли ему это последние минуты?

Одна женщина, Сашина коллега из другого университета, просила у Саши прощения за то, что слишком поздно оценила его доброту и ум. Она призналась мне, что долго не видела за Эвелиной, ни его таланта, ни ума, презирала Сашу за малодушие, и только со временем поняла, как женщина может разрушить самого лучшего из мужчин.

Я отыскивал взглядом ту, тайную. Была ли она? Или это создано его воображением? На кладбище я заметил печальную девочку, совсем молоденькую, невысокого роста, тоненькую, которая стояла поодаль склонившись над цветком, который держала в руке, и плакала.

— Это она! — сразу же пронеслось в моей голове. И в этот момент раздался звук прощания, — последний звук Сашиной земной жизни. Я краем глаза видел, как она поцеловала цветок, который послала вслед Саше, потом отвернулась и, не дав мне рассмотреть её лица, быстро ушла. Я глядел ей вслед и думал. Может быть, мне это привиделось, может быть, её не было, и это только моё уставшее состояние создало этот образ? Действительно ли я её видел? Я только знал наверняка, что больше я никогда не услышу бархатный Сашин голос: «Витя, ты не спишь? Давай обсудим проблему зла и добра. Поговорим с друг другом. С жизнью. Хочешь я прочту тебе свои последние стихи:

Эти слова высечь бы на нашем прямоугольном, мшистом камне, который далеко и одиноко лежит на берегу Финского залива и наслаждается ветром с моря. Может быть, это был бы лучший памятник моему другу.

Я стоял неподвижно и опомнился, будто проснувшись, когда ощутил чьё-то прикосновение — пора возвращаться обратно к жизни. Пора возвращаться из одних чувств к другим.

Весь город готовился к Рождеству, на окнах висели гирлянды, свечи, повсюду праздничное благоухание. Звонили колокола. Люди радовались, ликовали и возрождались. И мой любимый друг, и разбойник на кресте тоже, может быть, где-то там веселятся… В это Рождество я почти верил, что с Сашей мы ещё встретимся.

На другой день Ева вернула рукопись Виктору.

— Я читала со смешанным чувством. Было сопереживание, но было и душевное сопротивление против вашего друга. Почему такие мужчины попадаются в сети? Я всегда удивляюсь вкусам людей в выборе партнёров. Саша был в опьяняющей власти секса, бога Диониса. Любил ли он? Он не должен был так растворяться. Мне не нравятся люди, которых ничто не может привести в негодование. Жизнь в значительной степени бывает тем, чем мы её делаем.

— Кажется, это вы слишком. Я считаю, что кто любит, тот не подвластен разуму и воле. А как отделить страсть от любви? Сам Бог не может разграничить, что в нас идёт от природы, а что идёт от свободы. И что же тогда любовь, по–вашему?

— Любовь — это вольтова дуга, взаимность, а не так, что один горит, как факел, сам по себе и сгорает… в другом.

— А мне нравится любовь сама по себе как таковая. Просто любить. Любовь к красоте, к творчеству. Любить для взаимности? Ведь в любящем и есть творчество, он создаёт миф о своей любви и в ней черпает силы и вдохновение.

— Но почему же вашего друга любовь не рождала, а разрушала? Значит, нужна была любящая поддержка. И в глубине, в тайниках его сердца любовь иссякла, она не движущая сила, в его влюблённости нет смысла, как вы сами ему говорили. В этом трагедия, и не только его одного. Идти на поводу у Эвелины не нужно было.

— Мало есть мужчин, которые могут сопротивляться низшему влиянию жены. Не смешивайте непрезрительное, дружески приветливое отношение со слабостью и глупостью. Наверно, некоторым женщинам нужна «мужская реакция», потому что они сами не могут установить для себя определенные нравственные границы. Ваша «вольтова дуга» — редчайшее явление природы, почти как шаровая молния. Кто-то из немецких поэтов написал:

Вокруг себя я что-то не вижу миллионеров.

— Мне кажется, что вы сами никогда не были захвачены чувством? — робко спросила Ева.

— Что бы я вам ни ответил, я никогда не скажу всего. Наверно, у меня мало согревательных сил. На словах… И у меня на самом деле нет ни в чём убеждённости до конца. Я смотрю на жизнь Саши и вижу, что человек собою не располагает, если хотите. Долг — как под душою закон, как обнаженный меч. Я не могу ответить на многие вопросы, наталкиваюсь на загадки, не могу объяснить Сашину жизнь, да и свою тоже. Вот так и стою с пустыми руками. Так того хотела судьба?