Она поняла вдруг, что Серебрянка перенесла её сюда, к Чарли, потому что он знает ответ. Девочку охватила безумная радость: она спасёт, спасёт и сестру и ребёнка.

Но Чарли молчал. С моря на берег постепенно наплывал туман, — и глаза Чарли, казалось, тоже заволокло туманом. Молчал он долго, напряжённо — силился вспомнить. Наконец он покачал головой.

— Нет, не помню. Забыл. Знал, но забыл.

— Эх ты, голова дырявая, — упавшим голосом сказала Полл. — Чарли, ну миленький, вспомни! Вспомни!

Чарли окаменел. Он очень старался, но как заволокло туманом лунную дорожку, так и память его застлало вязкой, густой пеленой.

— Позабылось имя, — вздохнул Чарли, — Совсем из памяти стёрлось.

— Но раньше ты его знал?

— Когда-то знал…

— Этот бес точно живёт в Ведьмином лесу?

— Он — чёрная сила Ведьмина леса.

Полл решительно сжала кулаки.

— Тогда я иду искать его в Ведьмин лес.

— Лес-то Ведьмин лучше бы стороной обходить, — пробормотал Чарли…

— Ты это мне сто раз говорил. И я слушалась. Но на этот раз я иду.

— Он же дряныо всякой кишмя-кишит, — сказал Чарли. — Вот, погляди-ка.

Он прошёл к своей лачуге и подцепил босой ногой болтавшуюся на одной петле дверь. Она распахнулась, и на внутренней её стороне колыхнулась чёрная как ночь пустотелая кожа. Чарли снял ее с гвоздя и встряхнул, расправил на весу — чтоб обрела настоящую свою форму.

Полл вздрогнула.

— О, что, это?

— Эта нечисть в прошлом месяце моим топоркам проходу не давала. Я с ней и разделался, чтобы не натворила птичкам бед. А шкуру на солнце высушил.

— Зачем?

— Может, на что сгодится.

Полл подошла поближе и снова невольно вздрогнула.

— Похоже на ужасное мерзкое чудище, которое гонялось за нашей Серебрянкой. Помнишь? Оно тогда натворило бед.

Чарли разжал руки, и чёрная кожа пусто хлопнув, упала на гальку.

— Вот их-то и полон Ведьмин лес. Попадёшься нм на глаза — сразу пропадёшь.

— Что ж делать, — сказала Полл. — Всё равно пойду. Я должна узнать имя Прядильного беса, должна! Понимаешь, Чарли? Не узнаю — он сестру мою заберёт, вместе с ребёночком. Понимаешь? Надо идти, непременно надо.

— Тогда и я с тобой, — сказал Чарли. — И да поможет нам Бог!

Пока длился этот разговор, Серебристая серпоклювка похаживала по бережку равнодушная, словно чужая. Но едва Полл и Чарли приняли решение, она подлетела к ним и, склонив голову, взглянула блестящим круглым глазом на чёрную кожу, что валялась у ног рыбака. Потом птица поступила и вовсе странно. С величайшим презрением она взяла кожу в клюв, взлетела и опустила её на Полл, да так аккуратно, что кожа легла капюшоном на голову девочки.

Полл с омерзением стряхнула её на землю.

— Фу! Для чего?

Серебрянка не ответила, а снова принялась похаживать среди луж, оставшихся на берегу после прилива. Зато Чарли вдруг оживился, и глаз у него заблестел, совсем как у птицы

— Понял, — пробормотал он — Я всё понял.

— Что ты понял, Чарли?

— Что говорит нам Серебрянка.

— И что же? Я не то что понимать — различать её скоро перестану. Да и тебя тоже. Туман-то всё гуще и гуще делается.

И верно. Берег совсем заволокло. Белая пелена поглотила свет луны, приглушила плеск прибоя. И Полл отчего-то показалось, что и говорить надо шёпотом.

— Иди-ка сюда, — позвал Чарли, — Ближе.

Она подошла к нему вплотную, и он заговорил тихо-тихо.

— Послушай, Полли. Послушай внимательно и хоть разок, последуй доброму совету.

— Если ты хочешь уговорить меня не идти… — начала Полл.

— Нет, — ответил Чарли. — Надо так надо. Мне эта затея, конечно, не по душе, но, может, ты и уцелеешь, если послушаешься доброго совета. Сними-ка платье.

— Зачем?

— Делай, что велено.

Полл стянула через голову своё ситцевое платьице и осталась в одной нательной рубахе. Туман тут же лизнул заголившиеся ноги, руки, и девочка зябко поёжилась. Даже самой себе не хотела она признаваться, что дрожит не от таинственных касаний ночного тумана, а от чего-то более таинственного. Казалось, туман поглотил весь знакомый, ведомый и понятный мир и оставил её на берегах иной, неведомой жизни.

— Сядь, — прошептал Чарли.