— Кто бы мог подумать, что господин Ик такой сильный! — сквозь зубы прошипел Булле, покраснев от натуги.

Лисе вдруг бросила попытки поднять крышку.

— В чем дело? — спросил Булле.

— Нам туда не надо.

— Почему?

— Анаконда, — сказала Лисе.

— Анна Конда?

— Анаконда! Это удав. Большой. О-о-очень большой! А встречаться с большими удавами у меня нет никакого желания.

Булле тоже отпустил люк и сказал, склонив голову набок:

— Но, Лисе! Неужели ты веришь в эти сказки?

Лисе обиженно посмотрела на Булле.

— Конечно верю! Ты же сам мне рассказывал, Булле. Ты сказал, что в канализационном коллекторе Осло живет анаконда длиной в восемнадцать метров, такая голодная, что ест абсолютно все, что к ней попадает. Да ты и сам однажды угодил к ней в пасть. Но потом каким-то чудом выбрался.

— Неужели? — Булле почесал подбородок. — Гм, что-то с памятью у меня стало неважно. Но если ты ссылаешься на такой надежный источник, как я, придется тебе поверить. Роскошно, сейчас мы туда не будем спускаться. Встречаться с анакондой у меня тоже нет желания.

Они постояли, рассматривая черный люк с его еще более черными отверстиями — вход в еще более черную трубу, за которой пряталось самое черное из всего сущего: несметное множество подземных труб и ходов. И никто из разгуливающих по поверхности земли толком не знал — а может быть, даже не хотел знать, — что там происходит.

— Может, хватит слежки на сегодня? — с надеждой спросила Лисе.

— Почти, — улыбнулся Булле.

Лисе хорошо знала эту его улыбочку — она всегда предвещала неприятности.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Лисе, хотя уже догадалась, какой будет ответ.

— Дом Грегора Гальваниуса сейчас пустой. А как ты знаешь, семиногие перувианские пауки-упыри — большие специалисты по открыванию замков.

— Нет, Булле! Мы не будем вламываться туда только потому, что человека нет дома.

— Во-первых, что такое маленький взлом по сравнению с концом света. Во-вторых, мы ведь, кажется, договорились, что Гальваниус не человек, а лунный хамелеон. И самое надежное доказательство этого можно найти в одном-единственном месте: у него дома.

— Да, но…

— Нам выпал шанс, Лисе.

— Да, конечно, но ведь это… Не можем же мы…

Лисе попыталась найти аргумент против, но, как она ни старалась, выходило, что Булле прав. А она терпеть не могла, когда Булле нес околесицу и при этом оказывался прав, в особенности если его правота осложняла ее, Лисе, жизнь.

— К черту, — сказала она. — Надо так надо. Давай устроим взлом.

— Роскошно! — восхитился Булле.

Раздался легкий щелчок, и Перри выполз из замочной скважины.

— Прекрасно, Перри! — Булле нажал на ручку, и дверь в небольшой кирпичный дом Грегора Гальваниуса распахнулась. Посадив Перри на стену рядом со звонком, Булле серьезно посмотрел на паука: — Парла уната сийонес сеньор Гальваниус лос портес, си?

— Что? — не поняла Лисе.

— Я попросил его нажать на звонок, если он увидит, что идет Гальваниус.

— Вот как? — хмыкнула Лисе. — Это как бы по-паучьи?

— Не глупи, паучьего языка не существует. Это испанский язык, на нем говорят все в Перу.

Лисе хотела поспорить, но передумала — все равно бесполезно — и вошла в дом вслед за Булле, закрыв за собой дверь. Они остановились в темном коридоре и затаили дыхание, прислушиваясь.

— Что это за звук? — прошептала Лисе.

— Это бьется твое сердце, — прошептал Булле.

— Нет, ты послушай.

— Тебе мерещатся привидения, Лисе. Здесь нет никого, кроме нас!

— Что-то жужжит.

— Перестань, это всего-навсего… Хотя нет, подожди! Ты слышишь? Что-то жужжит.

— Но я это как раз и говорю…

— Идем! — перебил ее Булле и потянул за рукав.

Они вошли в коридор. В нем была дверь в гостиную и еще одна, в дальнем конце.

— Жужжит там, — сказал Булле.

— Да, — кивнула Лисе.

— Может быть, ты откроешь? — спросил Булле.

— А может быть, ты откроешь? — спросила Лисе.

— «Камень, ножницы, бумага», — предложил Булле.