— Да. Я полагаю, самое время вступить в переговоры с монсеньором де Монтоне.

— А смысл?

— Я знаю, как помочь ему с пользой для нас сохранить лицо.

— Боюсь, если Сфорца до него дорвется, то сохраненное лицо при отсутствии головы Монтоне не поможет.

— Дражайший кузен и кум, вот ты и позаботься о том, чтобы синьор Джиакомо не наломал дров, а я постараюсь приготовить яичницу, не разбив яиц.

— О, точно, перекусить не помешало бы, — раздался на канале связи голос Лиса.

Сквозь небольшие отверстия в своде каземата ветер доносил унылый вой, которому бы позавидовала любая волчья стая. Грохот прекратился, настала ночь. Лишь изредка резкие удары над головой раздавались снова. Это с дежурным обходом по тюремному двору шла стража.

— «Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч», — речитативом, точно заклинание, начал Хасан, перебирая волокна толстой веревки, заменявшей ему пояс. — А, да, вот оно. — Он потянул одну из прожилин, поскоблил ее пальцем и, найдя замочную скважину на кандалах Али ибн Аллаэддина, начал с аккуратной тщательностью выдавливать в отверстие нечто желеобразное.

— Что ты делаешь, многомудрый дервиш? — поинтересовался разбойник.

— Какой нелепый вопрос. Открываю замок.

— Веревкой?

— Если у тебя есть ключ, Али, можешь дать мне его. Так и впрямь будет намного быстрее.

— Еще никому не удавалось открыть замок веревкой.

— И землю никому не удавалось создать, пока ее не сотворил Аллах, милостивый, милосердный. Помолчи немного, любезный, а я закончу читать заклинание. — Хасан подождал еще немного, пока затвердел пластик, и, ухватившись за конец пояса, быстро повернул сформировавшийся ключ в замке, освобождая руки пленника. Тот удивленно потер запястья, словно не веря собственным ощущениям.

— Ты настоящий чародей.

— Я лишь дервиш, — отмахнулся Хасан. — Ну что, готов ли ты идти?

— У меня осталось мало сил, мой избавитель, — вздохнул Али. — Нет и сотой части тех, что были прежде. Но того, что осталось, хватит для последней схватки. — Он оскалился в хищной ухмылке. — Конечно, если ты дашь мне оружие и сможешь открыть двери темницы.

— Я обещал тебе это. — Хасан Галаади сел на прелую солому, брошенную ему в качестве подстилки, и развязал поношенные сандалии на толстой подошве из пробкового дуба.

— Ты что же, собираешься поразить врага этим, словно таракана?

— Зачем? — Дервиш что-то еще забормотал, ухватился за подошву и после каких-то странных пассов легко разнял ее, демонстрируя спрятанный внутри нож длиной с пол-локтя. — А вот и еще один. — Он достал второй клинок из левой сандалии. — Можешь посмотреть, они остры как бритва и сделаны из прекрасной стали.

Али только развел руками и жадно ухватился за оружие. Хасан невольно усмехнулся, глядя на его радостное лицо. Разбойник просто не знал, что и сказать. Он был счастлив. Хасан вернул подошвы в прежнее положение, едва заметно сдвинув одну половину вдоль другой, и тут же из пробки, казавшейся монолитной, выступило шесть острых шипов.

— Теперь, Али, сын Аллаэддина, делай то, что я велю, и вскорости ты будешь на свободе.

— Все, что скажешь, о премудрый Хасан.

— Приладь цепи к себе на руки так, будто они все еще заперты. Ложись на пол и притворись мертвым. А я сделаю так, чтобы гяуры открыли дверь.

Али безропотно повиновался приказу наставника. Хасан, удовлетворенный видом распластанного перед ним тела, прищелкнул пальцами и, бросившись к двери, забарабанил в нее кулаками:

— Скорее! Скорее!

— Что еще такое? — послышался из-за двери недовольный голос надзирателя.

— Скорее сюда! Я поймал его!

— Кого?

— Шайтана, безумцы, шайтана! Тамерлан прислал меня сюда изловить шайтана, которым был обуян этот несчастный. Давай скорее, пока я держу его!

— Да что скорее?

— Ты должен услышать и передать все от слова до слова. Это о Великом амире. Давай скорее! Или ты думаешь, что держать шайтана все равно что чесать за ухом? Если он вырвется из трупа Али, никому из нас несдобровать. Быстрее, быстрее!

Лязгнул ключ в замке. Охранник с обнаженным мечом влетел в камеру. Его напарник остался в дверях, также с оружием наготове. Хасан склонился над «мертвецом» и начал распевно: