Бутылку эту она нашла в автобусе среди других агротехнических товаров.

– При чем тут какое-то удобрение? – проговорил Василий, опасливо разглядывая бутылку. – Я что, по-твоему, – фикус или этот… как его… олеандр, чтобы удобрениями интересоваться?

– Пока – нет, – спокойно ответила Надежда Николаевна и принялась сворачивать большой кулек из упаковочной бумаги.

– Эй, ты чего это задумала? – забеспокоился Коржиков, которого испугала ее спокойная деловитость.

– Видишь, здесь написано – беречь от детей и обращаться с осторожностью! А знаешь, почему? – Она снова показала Василию пластиковую бутыль, затем протянула ее Анфисе. – Подержи-ка!

Анфиса удивленно наблюдала за ее действиями, но молчала.

Надежда поднесла бумажный кулек к губам Василия, как воронку, и удовлетворенно кивнула:

– Вроде нормально…

– Ты чего делаешь? – пробормотал Коржиков, пытаясь увернуться от бумажной воронки.

– Да не верти ты головой! – Надежда придержала его за ухо и аккуратно вставила в рот устье воронки. – Очень, между прочим, хорошее удобрение. Действенное. Цветы от него прямо на глазах распускаются! Но работать с ним нужно непременно в резиновых перчатках. А то на руках язвы появляются. Незаживающие. А вот если внутрь по ошибке принять – это вообще кошмар! Поражение пищевода, множественные язвы желудка, но это только цветочки! У мужчин, конечно, развивается хроническая импотенция, но это, если честно, их больше не волнует… их вообще больше ничего не волнует, они от этого удобрения становятся вроде фикуса. Или олеандра. Только не такие красивые. Дай-ка мне бутылку! – и она протянула руку за удобрением.

– Ты что! – проверещал Василий, пытаясь выплюнуть устье воронки. – Ты что – озверела?

– Озвереешь тут! – Надежда принялась медленно отвинчивать колпачок с бутылки. – Эх, жалко, перчаток нет! Как бы на руки не попало! Но я постараюсь аккуратно…

– Ты, фашистка! – выкрикивал Василий. – Чего тебе надо?

– Сумку, – спокойно ответила Надежда и подняла бутылку над воронкой. – Или ты мне скажешь, где моя сумка, или…

– Подожди! – выкрикнул Василий, в ужасе следя за ее руками. – Скажи хоть, какая она из себя, эта сумка!

– Обыкновенная дорожная сумка, – терпеливо проговорила Надежда. – Черная, с зелеными вставками. На молнии. Вот, на эту похожа… – она продемонстрировала Василию сумку, которую нашла под скамьей в автобусе. Сумку с белым порошком.

При виде нее глаза у Василия полезли на лоб.

– Блин горелый! – выпалил он, на глазах бледнея. – Тонька меня натурально убьет!

– Я, конечно, не знаю, кто такая Тонька, – произнесла Надежда, наклоняясь над Василием. – Но где-то я ее понимаю. Мне тебя тоже иногда здорово хочется убить. А теперь быстро рассказывай, в чем дело!

У Василия Коржикова была очень насыщенная и беспокойная жизнь. Он постоянно совмещал кучу разных дел, пытаясь, по словам Козьмы Пруткова, объять необъятное. Он совмещал вполне законную работу в фирме «Орхидея» с явно криминальной деятельностью в компании Валидола и его подручных. Кроме того, он где-то постоянно подхалтуривал – то подвозил на своем микроавтобусе случайных пассажиров, то доставлял кому-нибудь мебель или другие негабаритные грузы.

Казалось бы, такой активной и разносторонней деятельностью он должен был зарабатывать приличные деньги – но деньги каким-то непостижимым путем утекали у него между пальцев, и Василий вечно был в долгах как в шелках. Разумеется, у него то и дело случались накладки – он куда-то опаздывал, о чем-то забывал, и ему вечно приходилось оправдываться перед заказчиками и работодателями.

Кроме такой бурной трудовой жизни, у него была столь же бурная личная. Василий, пользуясь своим свободным положением, заводил себе подруг во всех городах, куда заносила его шоферская судьба, и во всех районах нашего города. Причем как от большого числа работ, так и от такого обилия подруг у него было больше заморочек и головной боли, чем радости и удовольствия. Подруги были им постоянно недовольны, непрерывно устраивали скандалы с громкими воплями и битьем посуды и вообще портили нервы всеми доступными способами.

Впрочем, среди этого обилия женщин была одна, которая стояла особняком и занимала в жизни Василия отдельное, важное место.

Звали эту особу Антониной. Она была замужем, но муж ее, шофер-дальнобойщик, вечно был в отъезде, и Антонина вела жизнь абсолютно свободной женщины. Она постоянно давала Василию понять, что он ей никто, что таких, как он, она может найти в любой момент хоть десяток. То и дело отменяла назначенные свидания, когда он приезжал к ней в неурочное время, не открывала ему дверь, туманно намекая, что у нее сейчас кто-то в гостях, нелестно отзывалась о его деловых и мужских способностях. В общем, только что ноги об него не вытирала.

Как ни странно, именно этим она привязала к себе любвеобильного Коржикова крепче, чем корабельными канатами.

Антонина то и дело давала ему какие-то поручения: что-то кому-то передать, что-то отвезти, что-то привезти, и Василий выполнял эти поручения гораздо старательнее, чем свою официальную работу, и даже старательнее, чем приказы Валидола.

Вот и этим утром Антонина сунула ему в руки большую дорожную сумку и велела отвезти ее на автобусный вокзал и сдать там в автоматическую камеру хранения.