– Да, командир. Здесь мы всегда надеваем под брюки плавки.

– Отлично. Я ценю, когда свои обязанности исполняют точно и без напоминаний, и вам, ребята, в конце недели выдам хорошую премию.

Глаза «нукеров» радостно вспыхнули, но их лица остались бесстрастны – настоящие средневековые вассалы. Их Шамиль и приблизит впоследствии. Их, и Махида, и ещё двух-трёх самых преданных – у него будет «мафия» почище итальянских организаций и русских банд. Он станет по-настоящему могущественным человеком. У него будет очень много денег и будут люди, которые по его приказу не задумываясь пойдут на любое преступление.

Шамиль и два телохранителя на скоростном лифте спустились в роскошный вестибюль отеля – кругом было много мягкой кожаной мебели, пальм в кадках, киосков, продающих сувениры, бижутерию, нижнее бельё, снующих деловитых мальчиков в униформе и не торопящихся, одетых очень демократично европейских туристов. Шамиль, в белой рубашке, чёрных брюках и цветном галстуке, и двое его подручных, одетых так же, на этом празднике жизни выглядели ночными мотыльками среди королевских махаонов. Шамиль подумал, что он и его люди, в идеальных английских деловых костюмах за три тысячи долларов каждый, одеты здесь явно не по «протоколу». Для Египта более подошли бы аляпистые латиноамериканские рубахи с короткими рукавами и длинные шорты. Их одежда привлекала к ним внимание, выделяла их, а Шамиль менее всего желал попасть в поле зрения египетских спецслужб. Сейчас, после «революции», они были особенно бдительны. И хотя до отбытия в Кению оставалось всего трое суток, он тут же решил, что надо всех своих людей переодеть в лёгкую простую одежду среднестатистических туристов.

Они вышли из отеля на внутреннюю территорию – аккуратные бетонные плиты, между которыми пробивалась зелёная трава, тянулись до самого песчаного пляжа, пестреющего яркими зонтами, под ними прятались от солнца отдыхающие. У моря было тесно от купающихся.

Но Шамиль и его люди не двинулись к морю, не пошли и к оформленному под тропическое бунгало бару, где подавались безалкогольные коктейли, а устремились к большому бассейну с пресной водой.

Они сдали одежду в гардероб под кодовое слово (многие раздевались в своих номерах отеля, но можно было снять одежду за ширмами и сдать её в гардероб). Если туристам не хотелось подниматься в отель за купальными принадлежностями, здесь же продавались мужские и женские купальные комплекты всех размеров.

– Искупнусь. – Словно спрашивая согласия, Шамиль посмотрел на своих.

Быстро оттолкнувшись, он бросился в воду, стремительно проплыл от края до края бассейна и вернулся в исходную точку. Вода не принесла ему облегчения – всё-таки было очень жарко. На что он человек, давно живший на юге России и прошедший адское пекло монгольских степей во время скотоперегонов, и то здесь, в Египте, жара тяготила его сверх всякой меры. Даже вода всегда была чересчур тёплая.

Тряхнув головой, он опёрся руками о край бассейна – «нукеры» вытянули его из воды. Он громко выдохнул:

– Хорошо. Один со мной, один может купаться.

Ваха остался с Шамилем, а Доку бросился в воду, обрызгав нескольких пожилых немок в купальниках, еле прикрывающих их роскошные тяжёлые груди. Немки дружно принялись ругаться по-немецки, но Шамиль и Ваха засмеялись – всё ясно. Доку любил пожилых тёток. У него всегда были любовницы в годах. Шамиль покачал головой: вот ведь вкусы какие – одни на девочек молоденьких да тугих западали, а другим тёток спелых да сахарных подавай.

Шамиль и Ваха заняли столик у бассейна – к ним тут же подошёл официант в синих плавках и подал кожаную папку с меню.

Шамиль махнул рукой – не надо меню.

– Три апельсиновых сока, осветлённых.

– О’кей. – Официант проворно удалился.

Шамиль огляделся. Приятная, ненавязчивая музыка лилась из динамиков кафе, откуда официанты выбегали с полными подносами и куда скрывались за новыми заказами.

– Ваха, хорошо здесь. – Шамиль улыбался, глубоко дыша. Вода всё-таки освежила его. – Смотри, сколько роскошных женщин вокруг.

Ваха не разделил восторга. Может, оттого, что ещё не искупался.

– Это чужая земля, командир. Здесь мир и покой. А у нас…

– У нас уже нет своей земли, вот в чем фокус, Ваха. Нам нет обратной дороги в Россию.

– Вернуться можно. Я слышал, там объявили амнистию участникам боёв.

Шамиля словно резануло по щеке.

– Мы вольные люди.

– Я себя считаю частью России, командир. С самого начала эти войны были не нужны. Сначала я верил в нашу идею, но теперь… Там я в любой точке России свой человек. Для меня русский язык родной. Зачем я здесь? Для чего? Что мне здесь нужно?

– Ты кто по национальности? Чеченец?

– Я — чеченец. И этим горжусь. Но я хочу остаться россиянином. Я воевал, чтобы в Чечне не было угнетения… А его и не было. Командир, я смотрел все передачи по спутнику из Чечни – там теперь хорошая жизнь. Лучше той, чем которую мы хотели дать нашему народу… Моему народу. Ты же не чеченец, ты меня не поймёшь, что я ощущаю, наблюдая со стороны, как моя Родина расцвела благодаря тому, что осталась частью России. Если бы Москва дала слабину и отпустила Чечню, моя Родина и сейчас бы погибала в междоусобице, в крови. Было бы ещё хуже, чем в Афганистане… В Грозном разместился бы контингент американских войск, чтобы охранять назначенного ими «президента»… И мы бы тоже растили коноплю… Мне всё это не нравится.