– Если я не буду отчитываться о нашем продвижении, меня могут лишить лицензии, – пояснил он.

Подошедший местный проводник тревожно посмотрел на небо и что-то сказал Грибову.

– Он считает, что с экспедицией мы запоздали, – пояснил мне Николай.

– И что же делать? Возвращаться?

Грибов перевел мой вопрос проводнику и его ответ:

– Нет, теперь уже ближе дойти до места назначения, чем вернуться. Попробуем переждать здесь, может быть, распогодится.

Лагерь разбили на берегу красивейшего горного озера. С вечера были установлены сети, в которых оказалось много прекрасной рыбы. Костер разожгли под навесом, и, несмотря на то что дрова успели промокнуть, горячую пищу все-таки могли готовить.

Три следующих дня, проведенные в палатке, которая уже стала промокать, настроение никому не улучшили. На второй день недалеко в горах произошел оползень. Услышав страшный гул и почувствовав содрогание почвы, мы вылезли из палаток и сквозь стену ливня увидели, как изменился рельеф ближайшей горы: лавина камней перекрыла ущелье, по которому нам предстояло двигаться дальше. Постепенно гул затих, и мы разошлись по палаткам, промокшие до костей, хорошо, было во что переодеться.

На четвертое утро после очередного сеанса связи Грибов попросил нас всех собраться.

– На базе получили сигнал SOS. Недалеко от нас сошел оползень, две экспедиции не выходят на связь. Дождь стих, прогноз благоприятный. Предлагаю тронуться в путь. Может быть, удастся что-то узнать о пропавших экспедициях – дорога здесь одна-единственная.

Сборы были недолгими, но быстро продвигаться не удавалось – дорога была отвратительной. Размокшая почва скользила под ногами, за час не проходили и половины того, что удавалось при хорошей погоде.

Мы преодолели часть подъема, когда идущий впереди проводник призывно закричал. Прибавив шаг, мы увидели, что на дороге лежали трое. Когда мы подбежали, Яков узнал в одном из них Степнова. Егор был без сознания, и что бы мы ни предпринимали, привести его в себя не смогли, хотя пульс прощупывался. Двое других раненых очнулись после того, как им оказали помощь. У одного оказался открытый перелом ноги и уже поднялась температура, а другой был в обмороке от истощения. Они рассказали, что три месяца провели в соседней долине, там же была немецкая экспедиция. Археологи работали в старинном храме, расположенном в пещере на склоне горы. Руководители подолгу общались с настоятелем храма, а рядовые сотрудники изучали и фотографировали старинные манускрипты, до которых их допустили монахи. Накануне начала сезона дождей было решено закончить работу, причем возвращаться решили вместе. Они уже были полдня в пути, когда началась гроза. Разбить палатки было негде, решили продолжать спуск в долину. Едва тронулись, как оползень накрыл большую часть группы. Не пострадал лишь один человек из российской экспедиции, который смог найти еще двоих полузасыпанных коллег и рюкзак Клауса Шварцмана, в котором оказался чудом уцелевший спутниковый телефон. Спасшийся археолог смог дать сигнал SOS, но протащить на себе двоих коллег под проливным дождем удалось лишь на несколько сотен метров от завала.

– Я уже отчаялся и больше ни на что не надеялся, – признался чудом спасшийся археолог.

Нужно отдать должное мужчинам: действовать они начали быстро. Из палаточных стоек и одеял сделали носилки, на которые погрузили пострадавших, и начали спускаться обратно к озеру. К месту предыдущей стоянки добрались уже затемно, палатки натягивали в свете электрических фонариков. Археологи чувствовали себя плохо, а Егор Степнов так и не пришел в себя. Ночь прошла тревожно. Утром к озеру прилетел спасательный вертолет, о котором еще с вечера договорился Николай Грибов. В него загрузили пострадавших. Предложили улететь и мне. Я не стала сопротивляться – должен же кто-то помочь нашим раненым. Поднявшись над озером, вертолет сделал круг, в результате чего мне удалось разглядеть место схода лавины – ландшафт полностью изменился, дороги между двумя пиками больше не существовало, значит, нам в любом случае пришлось бы возвращаться.

Вертолет приземлился на площадке возле госпиталя, выстроенного в рамках помощи ООН. Там даже оказался российский хирург, который очень внимательно отнесся к соотечественникам, но если сломанную ногу он сложил по косточкам удачно, то со Степновым дела обстояли намного хуже. В сознание он пришел только через пять дней, но контузия оказалась настолько серьезной, что Егор потерял память. Он не помнил совершенно ничего, и врачи не обещали улучшений – мозг человека до сих пор самая большая тайна, бывали случаи, когда амнезия проходила, но бывало, что человеку приходилось начинать новую жизнь. Что будет с Егором, покажет только время.

Через шесть дней в Катманду вернулись и наши «Черные». Яков сразу же пришел к сводному брату, но тот его не узнал – Егор и ходить, и говорить учился заново.

Немного позже в госпиталь пришел и Отто. Он встретился с выжившими археологами, расспрашивал о Клаусе, забрал его рюкзак, в котором обнаружил заметки Шварцмана-старшего.

Но самая интересная встреча произошла на следующий вечер, когда наша четверка сидела за ужином за столиками, расположенными на одной из центральных столичных улиц. Мы говорили о том, что же делать дальше. Отто настаивал на возвращении домой, а Яков уговаривал еще немного побыть в Непале, испробовать все, что положено отдыхающим здесь, раз уж залетели в такую даль.

Настроение у всех было довольно хреновое, особенно у Отто, который, как мне показалось, перешел в режим полной экономии и вместо ужина взял только чашку кофе. Я уже совсем решила предложить коллеге по поиску сокровищ пару сотен долларов взаймы, но мои благие порывы прервал появившийся внезапно рядом с нами Николай Грибов. Вместе с ним был эффектный мужчина латиноамериканской внешности, кого-то мне напомнивший. Когда я перевела взгляд на Чернова, а потом на Шварцмана, то поняла, что похож он на них! Несмотря на то что незнакомец был жгучим брюнетом, Яков шатеном, а Отто блондином, они были похожи друг на друга, как на наш европейский взгляд похожи, например, японцы. Кстати, японцы тоже считают, что все европейцы на одно лицо. А уж когда Николай сообщил, что Пабло дель Негро очень хочет познакомиться с нами, я сначала впала в ступор, а потом повторила: «Дель Негро?» Моих слабых знаний испанского хватило на то, чтобы понять, что он тоже «Черный». В глазах Шварцмана мелькнуло понимание, а Чернов просто что-то почувствовал и растерянно посмотрел на меня.

Я схватила за руку Венеру и со словами: «Ой, Венерочка, помоги мне!» – вытащила ее из-за столика.

В туалете, который мы с трудом нашли, я попыталась объяснить ей, что нам нужно уйти. Она долго не понимала, почему мы должны уйти и оставить мужчин втроем. Пришлось пообещать ей, что я расскажу всю подноготную событий, которые привели нас в Непал.

Когда, вернувшись к столику, мы сообщили мужчинам о том, что нам необходимо срочно вернуться в гостиницу, «спасибо» на русском, немецком и испанском прозвучали одновременно.