Раз пришла гостья, он помчался в спальню переодеваться. Свой роскошный, темно-синий с белым махровый халат, в котором любил расхаживать поутру на манер старорусского барина, сменить на джинсы и футболку.

Вера не принадлежала к близким людям, членам семьи, к которым можно выходить в дезабилье. Она как раз столкнулась с ним, выходящим из комнаты, — Серафима, конечно же, так в спальне со своей ногой и лежала.

— Кто тебе калитку открывал, Валерия? — просто на всякий случай поинтересовалась Сима.

Вера кивнула, мол, да, она, но упорно продолжала:

— Нет, ты послушай. «Родители выбивали из меня дурь. Но я всегда знала, где достать еще».

— Да? Смешно.

— Следующий, — как на экзамене проговорила Вера и открыла рот.

— Погоди. Выйди и скажи Володьке, чтобы он и мне кофе сварил.

Вера сказала и вернулась, опять сев на край постели.

— Надо полагать, ты рассказала мне анекдот? — утвердительно спросила Сима и поинтересовалась: — А тебе самой было смешно? Ну, когда ты его читала? Ты ведь выбрала, на твой взгляд, три самых смешных анекдота? Как ты считаешь, если рассказать его в какой-нибудь компании, народ будет смеяться?

Вот, кстати, чего она прежде не замечала. Оказывается, у Веры нет чувства юмора.

— У тебя какие ко мне претензии? — рассердилась между тем она. Некоторое время соображала, будет смеяться пресловутый народ или не будет, и, ничего не решив, разозлилась: — К качеству анекдота или к тому, как я его рассказываю?

— И к тому, и к другому! — отрезала Сима и задумалась. Без чувства юмора можно и прожить. Надо только объяснить Вере, чтобы она смеялась там, где остальные смеются. — Наверное, я не с того начала… Ну-ка, отойди от меня подальше.

— В каком смысле? — испугалась Вера.

— Стань на середину комнаты, я хочу на тебя со стороны взглянуть.

Несколько мгновений она молчала, разглядывая подругу, а потом спросила с некоторой заминкой:

— Вера, ты только не обижайся, но я тебя кое о чем спрошу, а ты ответь честно: у тебя кривые ноги?

Вера остолбенела. Она и в самом деле чуть было не обиделась — на ее лице промелькнула целая гамма чувств, сменившаяся натужно спокойным:

— Вроде нет, а что?

— Тогда приподними юбку. Хотя бы до колен… Ты права, ноги как ноги. А я уж было подумала… Сколько мы с тобой знакомы?

— Четыре года.

— Вот, и за все четыре года я твои ноги видела разве что в области лодыжки. У тебя вечно юбки по щиколотку. Почему?

Вера пожала плечами:

— Раньше, когда я с родителями жила, мама не разрешала носить короткие юбки, а потом я и сама привыкла.

Привыкла. Как Серафима и думала, все у Веры на самотеке. Когда-то заданная программа действовала независимо от меняющихся обстоятельств.

— Но сейчас твоей мамы нет, царство ей небесное, потому… достань-ка вон в той тумбочке портняжный мел и большие ножницы.

Вера вспыхнула и даже невольно отступила к двери, словно Сима могла спрыгнуть с кровати и начать выкручивать ей руки.

— Ты что, хочешь резать эту юбку? Не дам! Это же Крис Берг, я за нее шесть штук отвалила.

— Хорошо, оставим в покое твоего Берга. Тогда открой мой шкаф и достань мою мини-юбку, ту, которая под кожу.

Вера без возражений полезла в шкаф, отыскала юбку и нерешительно приложила к себе.

— Вот эти трусы? Ты думаешь, я могла бы такое носить?

— Сама ты трусы! — возмутилась Сима. Юбку она носила по очереди с Лерой. — Видимо, укорачивать надо постепенно, а то ты еще стресс заработаешь… Хорошо, выгляни, если Валерия еще не ушла на свой зачет, пусть зайдет ко мне.

Заглянула Валерия:

— Мама, я тороплюсь.

— Полминуты дела! Помнишь ту коричневую юбку, что я тебе купила?

— Эту длиннющую? Я носить ее не буду!

— Не кричи. Принеси ее мне и иди себе куда шла.

Валерия метнулась в свою комнату и, вернувшись, бросила матери на постель небольшой коричневый комок.

— Эту юбку моя дочь носить не стала. Слышала, говорит, длиннющая. А тебе будет в самый раз. Примерь. Да не морщись ты! Ее никто не носил. Тоже мне, чистоплюйка. Это, между прочим, вовсе не ширпотреб. Я ее в «Эльдорадо» на распродаже купила, тоже фирменную. Понятно, не за шесть тысяч, а за сколько — не скажу, чтобы тебя не травмировать…

Вера, отвернувшись, стала снимать свою юбку. Почему отвернувшись, было непонятно, словно повернуться к подруге упругой округлой попкой было лучше. Кстати, и фигура у нее вполне приличная. Только непонятно, почему никто из мужиков этого не замечает.

Вот уж действительно волшебство — смотреть, как благодаря одежде меняется облик человека. Словно вместе с юбкой Вера сняла с себя по меньшей мере пять лет возраста.

— Туфли мои надень! — почему-то крикнула ей Серафима, приподнимаясь на кровати, не веря своим глазам. Вера, качнувшись, стала на каблуки — и у нее обнаружились ноги. Да еще какие!