Он говорил как облеченный властью — не той властью, которую мы называем исполнительной, представительной, судебной, — это власть эфемерная, — а той властью, которая дается свыше. От него исходило мощное духовное излучение. Он создавал вокруг себя некое магнитное силовое поле, находясь в котором, вы чувствовали себя не только легко, но и радостно, празднично.

Отец Александр неоднократно говорил, что Христос не оставил нам какого-то систематизированного учения, новой морали, ни одного написанного слова, но Он сделал больше — Он оставил нам Себя.

Отец Александр оставил громадное творческое наследие — книги, статьи, слайд–фильмы, лекции, проповеди и беседы, записанные на магнитофонную ленту и на видеопленку. Одним этим он оказал огромное влияние на верующих и неверующих. Уже после своей смерти он обратил ко Христу тысячи и тысячи людей. В наше время — время массовых психозов, внутреннего разброда, нравственной дезориентации — его наследие, его слово играют роль духовно стабилизирующего фактора.

Но отец Александр был учеником Христа, причем выдающимся учеником. Подобно Христу, он оставил нам не только свое дело — он оставил себя. Я бы не сказал, что я вспоминаю его: вспоминают того, кого забыли. А он просто живет во мне, рядом со мной, я живу в его присутствии. Я не склонен к иллюзиям, галлюцинациям — это очень реальное чувство. И не я один его испытываю. Каждый, кто общался с ним, кто видел и слышал его, кто его полюбил, — с тем он остался, и уже навсегда.

Отец Александр оставил колоссальное наследие. Это многие тысячи страниц. Но это такой учитель, который учил не словом. Точнее, он учил не столько словом, сколько жизнью. Своей жизнью. И он оставил нам духовное послание. Мне кажется очень существенным понять, в чем же оно заключается. Не думаю, что мы пока что способны раскрыть его смысл во всей полноте, но если говорить о самом главном и очень упрощенно, то можно сказать, что это послание состоит из трех частей.

Первая часть говорит о том, что если человек и человечество хотят выжить, хотят спастись, они должны идти по пути Христа, следовать его заветам. Другого пути нет — это единственный путь.

Вторая часть послания состоит в том, что задача эта неимоверно трудна. Но сказать так — значит еще ничего не сказать.

Она не только неимоверно трудна — она человеку просто не по силам. Была бы по силам, мы жили бы сейчас в Царстве Небесном на Земле. А вы знаете, в каком мире мы живем.

И третья часть послания заключается в том, что это все-таки возможно. Возможно вопреки всему — потому что это зависит не только от нас, от нашей воли, от направленности нашего сердца. Это зависит прежде всего от Бога, и это возможно как встреча и умножение двух воль — нашей и Божественной. Но это действительно трудный путь — и радостный и мучительный, потому что это путь самоотдачи, самоотвержения и, по большому счету, — это путь жертвы. Жертвы добровольной.

Жизнь отца Александра и есть такой путь. Своей жизнью и своей смертью он доказал, что это возможно.

Вы помните слова апостола: «Говорю вам тайну великую: мы все изменимся». Речь шла о духовном преображении нашей плоти после второго пришествия. Но вначале мы должны измениться духовно уже здесь и сейчас. У нас это получается не слишком хорошо. Но не будем унывать: опыт поражений учит нас больше, чем опыт побед.

Несмотря на серьезность сказанного, не хотелось бы, чтобы мы горевали в этот вечер. Это ведь огромное счастье — знать, что отец Александр был с нами и что он с нами остался. Его путь не был путем унылого аскета, который себя непрерывно истязает. Его жизнь была необычайно полнокровной, не только трудной, но и радостной, и эту радость никто у нас не отнимет.

Когда приближается очередная годовщина убийства отца Александра, люди начинают спрашивать: нашли наконец? нашли кого-нибудь?

— Нет, не нашли, — отвечаю я. — И не найдут.

— Но почему? Разве следствие закончено?

Дело передано в Генеральную прокуратуру и, стало быть, не закрыто. Следствие, по–видимому, продолжается. Но как оно ведется?

Вряд ли у кого-то повернется язык назвать убийства Листьева, Холодова, Кивелиди чисто уголовными преступлениями да к тому же результатом случайного стечения обстоятельств. Между тем, когда речь заходит об о. Александре Мене, всё меняется: следственные органы отстаивают эту версию с маниакальным упорством. Однако именно 9 сентября 1990 года на лесной тропинке, ведущей на станцию Семхоз, было совершено первое в новейшей истории России заказное политическое убийство.

Курс на уголовно–бытовой характер преступления был взят с самого начала. Иных мотивов те, кому надлежало расследовать дело, не усматривали. Об этом заявил тогдашний министр внутренних дел Баранников через несколько дней после убийства (фактически до начала следствия). Это же повторили позднее бывший директор ФСК Степашин и нынешний министр внутренних дел Куликов. «Мы убеждены в этом» (откуда такая уверенность?), — публично заявляли высокопоставленные лица. Убийство Александра Меня «никоим образом не связано с политикой, это обычное бытовое преступление» (бывший и. о. Генерального прокурора России А. Ильюшенко, 2 декабря 1994 г.).

Такая ориентация сразу же отсекала поиски иных путей и заводила (и успешно завела) следствие в тупик. Масса времени и сил ушла на разработку версий о причастности к убийству родственников о. Александра, его близких, его соседей (прежде всего жителей Семхоза братьев Бобковых). Все эти обвинения рассыпались в прах и даже, как заявила авторитетная инстанция, «были сфальсифицированы». (Кем? Никто за это не ответил.) К ноябрю 1994 г. почти 400 человек, в основном уголовники, «выразили желание» взять преступление на себя. Само следствие за годы своей работы назначило на роль убийцы в общей сложности около 20 кандидатов.