Тогда я спросила: «Если в своей прошлой жизни ты был японцем, то как ты умер?»

«Я врезался своим самолетом в корабль», – ответил он уверенным тоном, словно констатируя факт.

Я вспомнила о летчиках-камикадзе, делавших именно это во время Второй мировой. Казалось, Томми совершенно не был смущен этой смертью. Его больше занимали воспоминания о полетах. Он очень любил летать, и его лицо светилось всякий раз, когда он заговаривал об этом.

В то время я поверила, что он говорит о своей прошлой жизни, но я не знала, какие вопросы можно задавать и как подступиться к этой теме.

Хотя Бернис и высказывает сожаление, она поступила очень правильно, дав возможность сыну рассказать о своем воспоминании о прошлой жизни. Она разделяла его энтузиазм и задавала прямые вопросы. В общем-то она получила хорошие ответы.

Томми предоставил ей еще одну возможность увязать особенность своего поведения с воспоминанием о прошлой жизни.

Примерно в том же возрасте – ему было тогда четыре или пять лет – Томми потерял пуговицу со штанов, а я пришила ее не совсем там, где нужно. Тогда Томми взял нитку и иголку, вдел нитку в ушко и пришил пуговицу точно там же, где она и должна была находиться. Я не могла поверить своим глазам. Я никогда не учила его этому, а он даже не видел, как я пришиваю пуговицы. «Где ты научился пришивать пуговицы?»–спросила я изумленно своего сына.

«Мы делали это на моем корабле», – ответил он.

«Ты был моряком?»

«Да, конечно», – ответил Томми, а затем рассказал мне, как корабль поскрипывал ночью, когда он лежал на койке в своей каюте. Судя по описаниям, это был старинный парусник с высокими мачтами и множеством канатов. Как выяснилось впоследствии, это воспоминание сыграло важную роль в его жизни – он отправился служить во флот. И представляете, где размещалась его база? Именно на той земле, которую он так любил, – в Японии!

Врожденная способность Томми пришивать пуговицы также указывает на его прошлую жизнь. Пришивание пуговицы – довольно сложный процесс. Ребенку обычно очень трудно научиться попадать иглой в маленькие дырочки в пуговице. Большинство четырехлетних детей даже не могут зашнуровать свои туфли. Бернис знала об этом, и такая способность осталась бы просто загадкой, если бы не воспоминание о прошлой жизни. Задав простой вопрос, мать стимулировала воспоминания и получила описание жизни матроса на деревянном корабле.

Гордон, житель Вермонта, позвонил мне, наткнувшись на мое объявление в журнале, так как считал, что смог решить загадку фобии своего сына и странный характер его игр.

Еще в младенчестве Сэм очень пугался и начинал безудержно кричать каждый раз, когда видел ванну, наполняющуюся водой. Но не сама вода пугала его – истерику вызывала ванна, наполняющаяся водой.

У Сэма также была любимая игра, которая приводила в полное недоумение его отца, – он любил забираться в перевернутый контейнер для мусора и разговаривать с воображаемым другом Карлом. Гордон слышал, как тот неоднократно говорил Карлу: «Не беспокойся, а позабочусь об этом».

Однажды, включив телевизор, Гордон с Сэмом увидели на экране документальные кадры периода Второй мировой войны. Маленький Сэм смотрел как завороженный, когда стали показывать сцены из жизни фашистской Германии. Особенно его привлекло появление Гитлера. Сэм объявил Гордону, как он гордится немцами. Сначала отца шокировало такое явное восхищение фашистами, и он стал объяснять сыну, что Гитлер был вовсе не хорошим человеком, что он причинил людям боль, страдания, а многие из-за него умерли. Но это не убедило Сэма, и он продолжал отождествлять себя с нацистами.

Затем в голове у Гордона что-то щелкнуло: он решил, что Сэм был членом экипажа обреченной подводной лодки, принадлежавшей фашистской Германии. Он сложил все вместе – страх Сэма перед водой, набирающейся в ванне, его восхищение фашистами и Гитлером. Последнее, что видели в своей жизни моряки поврежденной подводной лодки, – это вода, врывающаяся внутрь через пробоину. Гордон также дал объяснение разговору с воображаемым Карлом. Очевидно, Сэм чувствовал вину перед Карлом и старался успокоить его перед гибелью, говоря: «Не беспокойся, я позабочусь об этом».

Я согласна с догадкой Гордона. Хотя Сэм никогда не говорил прямо о своей прошлой жизни, его необычное поведение и реакции, взятые вместе, складывались в связную и правдоподобную историю. Необычный страх перед водой, текущей в ванну, – вот что придает особую силу умозаключениям Гордона. Ничто иное в короткой жизни Сэма не может объяснить этого специфичного страха – он является врожденным. Но если он действительно погиб в тонущей подводной лодке, эта фобия находит прекрасное объяснение.

Подобные фобии часто являются ключом к воспоминаниям из прошлых жизней. Данные, приведенные доктором Стивенсоном, красноречиво свидетельствуют о том, насколько такие фобии часты. Каждый третий ребенок, помнивший прошлую жизнь, обладал фобией, связанной с тем, каким образом он умирал. Фобии часто обращают на себя внимание, так как иногда они очень странны.