Мара укусила его за ногу, да так больно, что он даже рассердился.

— Чего кусаешься?

— Плохо… — произнесла отчетливо Мара. — Прячься… Убьют…

— Да ладно тебе, — Вадим поморщился и потер укушенное место. — Если тебе надоела моя болтовня, то так бы и сказала, а кусаться зачем? Эти ребята друзья Волка, они нас выпустят.

— Не друзья… не выпустят…

— А ты откуда знаешь?!

Крот хоть и не поверил шишиморе, но внутри у него закралось сомнение, это существо не стало бы говорить то, что не знает, оно же не человек, выдумывать не умеет.

— Пахнет плохо…

— Пахнет?!

Вадим встал с кресла и отнес его к печи, чтобы в случае опасности оно не мешало двигаться. Не то чтобы до конца уверился в том, что Машка сказала, но и у самого внутри что-то екнуло. Что-то действительно происходило, а что не понятно. Он видел своим новым зрением, как парни, дойдя до зала с печами, выстроились перед воротами. Как Иваныч, стараясь делать это бесшумно, снял замок и отодвинул засов. Двое бойцов схватились за створки, чтобы отодвинуть их по команде.

К дверям подошел Харон и стукнул в калитку.

— Вадим, это ты?

— Я.

— Дай какой-нибудь знак, чтобы я не сомневался.

— Какой знак?

— Скажи, приходили ли вы с Волком ко мне на работу?

— Приходили, даже в ваш кабинет заходили, на нем табличка висела: «Главный тренер».

— Правильно. Что там делали?

— Вы нас чаем своим поили, какой-то он особенный с травкой.

— И это верно, а как тебе меня представили?

— Вы сами мне представились как Дмитрий Сергеевич Хронов, в простонародье Харон.

— Так и было, — Харон кивнул парням и те сняли автоматы с предохранителя и передернули затворы. — Вижу, это действительно ты. Сейчас мы откроем дверь, а ты встань на освещенное место и не двигайся. Хорошо?

— Конечно, — Крот сделал два шага назад, чтобы встать под лампочку. Шишимора метнулась было за ним, но потом заверещала и ускакала к печам в темноту. — Как скажете. А где Волк?

— Приболел, поэтому мне пришлось ехать. Встал?

— Да.

— Открывай!

Створки разошлись и тогда парни подняли автоматы и открыли по нему огонь. Ничего не спросив, не сказав ни слова, просто прицелились и нажали на курок.

Крот вздрогнул, внутри похолодело. Пули неслись к нему, и он видел каждую из них своим новым зрением как раскаленный кусочек сверкающего металла. Он еще не успел подумать, зачем его пытаются убить, как упал на колени, пропуская пули над головой, потом перекувыркнулся и откатился к печам. Дальше он повел себя еще более нелогично, привстав на низком старте, рванулся к дверям, стараясь бежать так, чтобы пули проходили стороной. Добежав до ворот, он прыгнул.

Он перелетел через стреляющих парней, удивляясь тому, что они его не видят, приземлился, сделав кувырок, чтобы погасить инерцию, а потом вскочил на ноги. Его по-прежнему никто не видел, он покачал головой и побежал по длинному бетонному коридору. Где-то он видел лестницу в подвал. Там он сможет спрятаться и отсидеться и обдумать то, что произошло.

Как можно перепрыгнуть через человека, да еще когда в тебя стреляют? Причем видел он почему-то все, словно в замедленной съемке: рты у ребят раскрывались в беззвучном крике, гильзы латунной стайкой медленно опускались на пол, как будто шли ко дну. Синевато-серый дымок от сгоревшего пороха вылетал разреженной дымкой из раскаленных покрасневших стволов. Это было странно и удивительно.

Он сбежал по ступенькам и пробежал по еще одному коридору, ища открытые двери. В конце обнаружилось помещение, где когда-то, похоже, находилась насосная. Насосы, впрочем, и сейчас были там, только проржавели от времени. К ним подходили трубы со всех сторон, две из них шли прямо над потолком, на них он и запрыгнул.

Теперь его никто не сможет увидеть, даже если осветят все помещение. Он закрыл глаза, взялся за рукоятку кинжала и воткнул его в стык, чтобы держаться.

И тут его скрутило: на коже выступил обильный пот, сердце застучало как бешеное, а в мозг словно кто-то воткнул раскаленные гвозди. Как ему было плохо!!! Каждая клетка тела словно сошла с ума. По коже поднимались волоски, ему то становилось жарко, то холодно. В животе словно кто-то рвал его внутренности острыми зубами, а в голове жила нестерпимая боль, которая закрывала окружающее плотной пеленой. Крот лежал и медленно умирал, другого объяснения происходящего у него просто не было.

Он явно перегрузил свой организм, спасаясь от неминуемой смерти и теперь разваливался на части. Его тело не выдержало такой скорости, и теперь он угасал постепенно, неотвратимо.

От камешка шло приятное тепло, только оно позволяло ему не сойти с ума, остаться в этом мире, выжить…

Приступ продолжался недолго, минут пять, но после того, как он закончился, Вадим снова стал воспринимать окружающее как прежде в нормальной скорости. Когда сердце перестало бешено колотиться о ребра, а пот высох, а в голове прояснилось, он отдышался, напряг свое новое зрение и попытался рассмотреть то, что происходит в печном зале.