— Еще чего! — хмыкнул Росин, и выкрикнул фразу, понятную только тем, кого он рассчитывал увидеть: — Дайте жалобную книгу!

Наверху загрохотало, и из окон высунулось сразу несколько голов.

— Чего смотрите? — миролюбиво поинтересовался гость. — Ворота открывайте, кабанчика закалывайте, вино на стол ставьте. Баньку можете не топить, я поутру в реке купался.

— Ешкин кот! — наконец-то узнали его хозяева. — Да ведь это же мастер из «Шатунов»! Клепатник, а ну бегом к воротам! Тащи его сюда!

Спустя несколько минут Росин уже сидел в уже знакомом ему большом зале. Он увидел все те же грубо сколоченные лавки, столы, составленные из положенных на козлы сколоченных из досок щитов, на которых во множестве стояли блюда с мясом, порезанной на крупные куски капустой, печеной рыбой. Правда, на этот раз тут имелись еще и крупные казаны с какой-то похлебкой, пахнущей вареной убоиной и миски с рассыпчатой белой сарацинской кашей— то есть, вареным рисом. Разумеется, здесь же возвышались и кувшины с вином.

Правда, на этот раз среди мужчин за столами восседали и женщины, одетые, не смотря на жару, в парчовые платья. Как минимум каждая вторая из них держала на руках по завернутому в полотняные пеленки младенцу. Время от времени малютки начинали хныкать, и матери, ничуть не стесняясь окружающих, обнажали грудь и начинали их кормить.

Помимо малышей, по залу, радостно визжа, носились еще и голозадые детишки лет по четыре-пять. Разговаривая между собой, людям приходилось повышать голос, перекрикивая детей, и в воздухе постоянно висел разноголосый гул.

— Костя, родной! — Кузнецов встретил гостя в дверях, устало обнял и повел к столу, посадив на скамью по правую руку от себя, а сам опустившись в кресло, за спинкой которого, положив на верхнюю перекладину скрещенные руки, стояла светловолосая Неля. — Давай, угощайся. Мясо вон, рыбка. Тут на блюде заяц. Сервы вчера принесли, сказали, что посевы портил. Я их за охоту не наказываю, коли дичь поля травит, но требую, чтобы добытое к нам на кухню приносили. Думаю, дурят они меня, от силы треть отдают, ну да ладно. Пусть и сами чего пожрут, коли так добычливы.

— А сам не охотишься?

Витя только отмахнулся, потом наполнил высокий оловянный кубок вином, поставил перед гостем, к себе притянул чей-то оставшийся без присмотра бокал.

— Эй, мужики! Давайте за мастера нашего выпьем! За встречу!

На это предложение откликнулись почти все мужчины и многие женщины, но некоторые, занятые своими делами, пропустили тост мимо ушей. Можно было подумать, что Росин приезжал сюда в гости чуть не каждый день и успел изрядно надоесть.

— Ты чего в рясе-то ходишь? — поинтересовался Витя. — Никак, в монахи подался?

— Достали вы меня уже с этой рясой! — зарычал Росин. — Нравится она мне, нравится! Неужели непонятно?!

— Ничего не сделал, — Кузнецов вскинул руки и округлил глаза в деланном испуге. — Только спросил…

— Извини, — Костя понял, что перегнул палку. — Я как со своего поместья выехал, меня про эту рясу чуть не каждый день кто-нибудь спрашивает.

— Ага, — сделал глубокомысленный вывод Кузнецов. — Раз ты выехал со своего поместья, значит не монах.

— Да, кстати, — спохватился Росин. — Дворня со мной, десять холопов. Лошадей расседлывают. Их ак, покормят, или пусть припасы достают?

— Обидеть хочешь, да? — хозяин замка поднялся, подошел к дверям. — Клепатник! От, черт, ничего не слышно… — он спустился по лестнице, позвал еще раз: — Клепатник, Егор!

Наконец внизу послышался торопливый топот, показался запыхавшийся слуга.

— Егор, холопов нашего гостя, как с конями закончат, на кухню отведи пусть их там накормят досыта.

— Слушаюсь, господин фогтий, — поклонился серв и снова скрылся внизу.

— Ну как, теперь твоя душенька довольна? — оглянулся на Росина хозяин.

— Вполне…

— Слушай, — Витя, поморщившись, посмотрел в сторону дверей, из-за которых доносились крики, радостный детский визг, разноголосый гомон. — Слушай, пойдем лучше в мои покои? Поговорим спокойно. Подожди, я сейчас Неле скажу, чтобы вина прихватила, и закуски.

Они незамеченными прошли вдоль стены зала, свернули в скромную дверь в углу, а потом долго поднимались по круто закрученной винтовой лестнице, тускло освещаемой светом из редких бойниц. Наконец впереди открылась прочная дубовая дверь из толстых досок. Кузнецов толкнул ее и первым вошел внутрь.