– Посадите его потом в «обезьянник», чтобы у нас было время сличить отпечатки с теми, что мы обнаружили на месте преступления.

– Да с удовольствием! Двадцать четыре часа вам хватит?

– С лихвой.

– Сейчас позвоню в отделение, попрошу машину.

– Не надо преждевременно привлекать его внимание милицейской машиной. У нас есть своя, вполне цивильная.

Петраков надел китель, застегнул его на все пуговицы, аккуратно одернул.

– Запаритесь… – посочувствовал ему Турецкий.

– Я же при исполнении, – браво ответил Петраков.

Когда они подошли к «джипу», участковый уважительно отметил:

– Классная тачка, я бы от такой не отказался.

– Да просто в другую наш сотрудник влезает с трудом, – усмехнулся Турецкий. Демидов состроил обиженное выражение.

– Я умею ужиматься, когда нужно.

– Охотно верю. Только случая как-то не было.

Петраков рассмеялся. Сыщики ему понравились. А от предстоящей операции по задержанию опасного преступника его распирало от гордости. До сих пор приходилось заниматься мелкими бумажными делами да разбирательством склок между жильцами района, а это кому угодно может приесться.

Машину поставили у самого подъезда. Из окна первого этажа на них уже смотрела Мария Григорьевна.

– Не соврала, – одобрил бдительность женщины Демидов, – находится на боевом посту безотлучно.

На площадку третьего этажа выходили три двери. Две металлические, обшитые дерматином, а третья, деревянная, в таком плачевном состоянии, будто ее иначе как пинком ноги не открывали. К тому же, очевидно, и не раз взламывали. Петраков нажал на кнопку звонка. За дверью было тихо. Он нажал еще раз и долго не отрывал палец от кнопки. Наконец за дверью послышались чьи-то шаги.

– Чего надо? – раздался сонный голос.

– Участковый, – ответил Петраков. – Гринев, открывай. Опять соседи жаловались. Ты что ж им спать по ночам не даешь?

– Я?! – послышался удивленный голос. – Да врут они все!

Дверь распахнулась. На пороге стоял лохматый мужик с такой опухшей рожей, словно он спал не менее недели.

– Ну и видок у тебя! – неодобрительно заметил Петраков и первый шагнул в комнату. Гринев с изумлением посмотрел на Турецкого и внушительную фигуру Демидова.

– Эти соседи? Да врут! Они здесь не живут. Кого ты мне привел, Петраков? Это же бандюги! – сонное выражение разом сошло с лица Гринева. Он попятился от Демидова, который надвигался на него, как гора. Худой и нескладный Гринев испуганно отступал в комнату, одновременно подтягивая трусы.

– А кто сказал, что мы соседи? – миролюбиво спросил Демидов. – Соседи жаловались, а мы за тобой приехали, чтобы написал объяснение. На тебя в отделении уже куча заявлений.

– Это с каких пор по таким пустякам целый наряд выезжает? – подозрительно спросил Гринев и, споткнувшись об порожек, едва не упал.

– Осторожно, – подхватил его Петраков. – Упадешь, потом скажешь, что мы тебя били. Что это у тебя на роже? С бабой какой поцапался?

На щеке Гринева красовались длинные глубокие царапины.

– Задел где-то по пьяни, – пробурчал Гринев и сел на диван, положив ногу на ногу. Одну руку он закинул на спинку дивана, второй ожесточенно почесал затылок.

– Ну, умывайся, одевайся и поедем.

– А тут нельзя написать? Зачем мне ехать? У меня башка раскалывается.

Гринев с надеждой посмотрел на Петракова.

– Нельзя, гражданин Гринев. Достал ты всех. В этот раз тебе еще и лекцию прочитают о твоем нехорошем поведении, – на ходу импровизировал Петраков. – У нас задуман цикл профилактических лекций. Вот свозим таких, как ты, и сажаем.

Гринев вздрогнул.

– …На два часа в лекционный зал, – продолжил как ни в чем не бывало Петраков.

Гринев бросил тоскливый взгляд на Демидова. Видимо, пришел к неутешительным выводам и, шаркая подошвами драных тапочек, направился в ванную.

– Побреюсь, раз лекция… – хмуро бросил на ходу.

– Да не обязательно. Лекция исключительно для мужчин, – вдохновенно сочинял Петраков.

Из ванной донесся жужжащий звук электробритвы.

Турецкий и Демидов расхаживали по комнате, изучая ее небогатый интерьер. Петраков пошел на кухню.

Появился умытый и побритый Гринев. Он привычно подтянул трусы и подошел к шкафу. Приоткрыл дверцу ровно настолько, чтобы вытащить вешалку с брюками и снять чистую сорочку.

– Да ты особо не наряжайся, – из кухни вышел Петраков и с веселым любопытством наблюдал за сборами Гринева. – У нас там не слишком чисто.