Поскольку обратное утверждение, что существование едино с несуще­ствованием, является ложным, к существованию понятие изменения не относится. Поэтому в объяснении к предыдущему тезису мы утверждали, что существующее (форма) никогда не возникает. Уникальные вещи, такие, как душа, не изменяются, они вечны. Изменение является вторич­ной, относительной категорией. При абсолютном или ложном понимании изменения душа тоже изменяется, то есть рождается и умирает. Это в свою очередь означает, что душа тождественна материи, то есть что она не существует (материализм и буддизм). Абсолютизация изменчивости – это попытка свести всё к единству противоположностей, к несуществованию, изменчивой материи. Абсолютизация изменчивости* Гегелем привела к тому, что Маркс увидел в его диалектике доктрину материализма и сформулировал своё учение – диалектический материализм.

Итак, к “весёлой компании” монистов, буддистов и материалистов присоединяются последователи диалектической школы, причём не только Запада, но и Востока (где большое влияние оказывает китайская диалек­тическая доктрина “инь-ян”). Подчеркнём ещё раз: представления выше­названных школ философской мысли, когда им придаётся адекватный, относительный смысл, являются истинными и входят в состав автори­тетной метафизики (шабды). Даже атеизму (воинствующему материа­лизму) есть место в шабде. Согласно учению материализма, нет ничего кроме материи. Бог же нематериален (трансцендентен), поэтому утверж­дение атеизма, что Он не существует верно, с относительной точки зрения материализма. Таким образом, для атеистов тоже есть своё место в служении Богу: защищать Его от материального, ложного понимания. Когда в государстве усиливаются позиции церкви, результат всегда один и

тот же – распространение атеизма. Причина в том, что в Калиюгу религии не основываются на трансцендентном знании. То, что атеисты косвенно служат Богу, вовсе не означает, что мы должны их слушать. Их аргументы предназначены не для нас, а для тех, чьи представления о Боге матери­альны (догматичны). С абсолютной точки зрения учение атеизма ложно.

Четыре главных доктрины пратьякши (буддизм, монизм, материализм и диалектика) входят в состав ведической метафизики следующим образом:

1. Нирвана в Ведах – это избавление от ложного, материального ‘я’, а не от ‘я’ вообще, как в буддизме.

2. Душа может быть счастлива только в единстве с Богом, что указывает на наличие между ними духовной общности и отношений, основанных на любви. Монисты же понимают единство в абсолютном смысле, что душа должна стать Богом (слиться с ним в единое) после освобождения.

З. Мир действительно состоит из атомов, однако не из тех атомов, о которых говорит материализм.

4. Материальный мир называется в Ведах словом джагат, что значит “постоянно изменяющийся” (сравните это определение Вед с выражением в диалектике Гераклита: “Всё течёт – всё изменяется”). Однако согласно Ведам, душа и Бог не подвергаются изменениям (они вечны).

Четыре рассмотренных нами аспекта ведического знания – это грани одного целого, тетраэдра. Когда же эти грани уникального знания, данного человечеству самим Всевышним Господом, интерпретируются мыслителями, не принадлежащими к живой духовной традиции, идущей от Бога, в истории появляются отдельные учения, которые можно назвать осколками Истины.

Противоречие, присущее изменчивости, может представлять опреде­лённую трудность для понимания. Однако это противоречие лежит в основе нашего повседневного чувственного восприятия, пратьякши. Например, дотрагиваясь до письменного стола, я воспринимаю его существование. Как возникает это ощущение? Над столом моя рука ничего не чувствует, стола нет. Чуть ниже – он есть. Это значит, что я воспринимаю не существующее, а границу (или единство) между несуществующим и существующим, иначе говоря, несуществующее. Отсюда также следует, что ограниченность – это изменчивость. Всё, что имеет границу (в данном случае письменный стол), не вечно.

*) Ведическое знание построено на несимметричной логике: А едино с В, но В не едино с А. Таким образом, обычная диалектика (принцип единства, измен­чивости) – это частный случай ведической логики.

Тезис восьмой

Предмет неизменен

Объяснение

В выражении “предмет изменяется” слово “предмет” относится к неизменности. Проиллюстрируем это на примере. Мы смотрим на свою фотографию в детстве и говорим: “Я был маленьким, а теперь стал взрослым человеком. Я изменился”. Но мы можем говорить об этом изменении тела именно благодаря тому, что наше ‘я’ неизменно. Ведь мы же не говорим, что на фотографии изображена другая личность, верно? Если бы фотография относилась к другому ‘я’, нам бы не пришло в голову говорить об изменении, поскольку мы не воспринимали бы изображение на фотографии и свое нынешнее отражение в зеркале как один и тот же предмет (как ‘я’). Мы просто равнодушно взирали бы на изображение какого-то ребенка, но тут подходит наша мать и говорит: “Сынок, а ведь это ты в трехмесячном возрасте!” Поскольку мать является естественным авторитетом в данном вопросе, мы принимаем её слова как шабду. Осознав тождественность того, что изображено на фотографии, с собой, мы сразу подумаем об изменении: “Надо же, никогда бы не подумал, что когда-то я был таким. Ни малейшего сходства нет, даже цвет волос другой!”. Благодаря нашему неизменному ‘я’ становится возмож­ным отождествление и восприятие изменения. Однако само это ‘я’ отно­сится к другой категории – различия и неизменности. Я отличаюсь как от того тела, которое изображено на фотографии, так и от того тела, которое имею сейчас. Я неизменен, вечен.

Логика, основанная на пратьякше, придаёт неизменности вторичный, относительный смысл. Это значит, что неизменность определяется в ней через изменение, как относительно медленное, незаметное для глаза, изменение.

В объяснении к предыдущему тезису мы говорили о том, что изменчивость – это ограниченность. Интересно, что люди считают гра­ницу вещей их формой. Наука логики, которую мы излагаем здесь, не поддерживает данное представление. Понятие формы определяется как единичность предмета, его уникальность. Например, я, будучи индивиду­умом, уникален. Я меняю множество тел, но во всех этих телах нечто одно остаётся неизменным – это я, внутренняя форма. Таким образом, истинная форма неизменна. Это также означает, что она безгранична. Все мате­риальные предметы имеют границу, поэтому они изменчивы, бесфор­менны. Но поскольку мы исходим из пратьякши, мы смотрим на вещи не с позиции вечности, а в коротком интервале времени наблюдения. Поскольку за короткое время мы не замечаем изменений, мы считаем, что вещи неизменны, что они обладают формой.

Истинная форма является внутренней сущностью предмета, она не является видимостью, то есть внешней оболочкой, ограничивающей пред­мет. Например, если дикарь увидит стол, он не воспримет его форму. Для него стол будет просто одним из элементов интерьера комнаты, её единообразия, или множественности. Если же показать ему, что стол используется для того, чтобы кушать, он сразу приобретет в его глазах определённую форму (уникальность и смысл). Таким образом, форма воспринимается не через пратьякшу, а через шабду. Другой пример. Когда человек умирает, его тело ещё сохраняет прежние границы (то, что люди обычно называют формой). Однако никто из окружающих почему-то не воспринимает это тело как человеческую форму; все думают, что человек ушёл. Почему? Потому что все слышали, что души в этом теле нет. Формой обладает нечто внутреннее, душа.