И вот, наступает бал. Пламя свечей отражается в многочисленных зеркалах, хрустальных подвесках и бриллиантовых ожерельях. Огненными бликами сияет золотая лепнина. Напудренные дамы в бело-розовых платьях томно смотрят на своих наряженных кавалеров.

Я иду через зал под руку с моим отцом, который, как видно, далеко не последний человек в этом обществе, и от всей души горжусь своей внешностью и богатством.

Передо мной проходят люди, а я иду дальше, от волнения почти не замечая никого вокруг. И, вот, наконец-то отец украдкой кивает мне на мужчину в изысканном камзоле:

— Это он, твой жених.

Я разглядываю лицо этого человека и понимаю, что влюбилась с первого взгляда. Я больше не хочу ни друзей, ни салонов с поэзией и прозой, и в тот же вечер говорю отцу, что согласна выйти замуж.

По его губам скользнула довольная усмешка, которую он, однако, поспешно скрыл:

— Влюбилась с первого взгляда? И кто же был этот счастливец?

Я даже покачала головой от возмущения:

— Делаешь вид, что ничего не понимаешь? Зачем? Ясно ведь, что это был ты.

Он засмеялся:

— И как я выглядел?

Я закрыла глаза:

— Ты был потрясающе красив. Почти как сейчас. Даже не знаю, когда лучше…

Он встал и подошел к столу:

— Я должен закурить, иначе не дослушаю эту историю до конца.

— Что тебя так веселит? — вспылила я. — Что я влюбилась в тебя с первого взгляда или то, что ты кажешься мне таким красивым?

— Не злись. Это нечто сродни зависти к моему собственному прошлому, только и всего. Мы там были женаты, ты влюблена, все так безоблачно…

— А кто тебе сейчас-то мешает? — возмущенно перебила я. — Жили бы также припеваючи.

Ответом мне была тишина.

— Почему ты замолчал?

— Знаешь, дорасскажи мне свою историю. Я больше не буду смеяться. Это было так… Только бегство от самого себя

Я снова недовольно покачала головой. «Опять он ничего не ответил, — подумалось мне. — Однако заставить его говорить, если он не хочет, я не смогу. Придется рассказывать дальше».

— После этого бала я увидела наше венчание, точнее тот момент, когда мы, взявшись за руки, выходили из огромной белой церкви. Гости встречали нас на лестнице и бросали вслед цветы и какие-то зерна. Мы улыбались и шли к парадно украшенной гондоле, которая должна была отвезти нас домой. Отныне я жила в твоем роскошном особняке, выходящем окнами на главный канал. А потом мне показали много картин, которые как бы иллюстрировали нашу дальнейшую жизнь…

— И что же это была за жизнь?

— Я бы охарактеризовала ее как праздное счастье двух влюбленных друг в друга состоятельных людей.

Он снова сел в кресло, и сказал:

— Интересно, а дети у нас там были?

— Нет. Я почему-то не могла иметь детей, и наверно именно от этого свой смысл жизни мы находили в таком вот времяпрепровождении.

— Ну, если не считать отсутствия детей, то вполне приятное, на мой взгляд, времяпрепровождение. Как ты думаешь?

— Еще бы! Золото и бриллианты просто сыпались нам на голову. Да ведь и само по себе это было время, когда излишества в нарядах и украшениях воспринимались как образчик хорошего вкуса. Вообще, надо сказать, что от этого замужества я получила гораздо больше, чем мечтала получить от одиночества. Здесь были и салоны, в которых самые модные поэты читали свои только что вышедшие из-под пера стихи, и закрытые маскарады, на которые допускали только самых близких друзей, и разнообразные балы. Но во главе всего этого была любовь, которая не только не иссякала, а наоборот, от года к году становилась все крепче и крепче подобно сваям этого волшебного города. Что же касается детей, то мы с тобой были… Как бы это сказать? Какие-то самодостаточные. Для полного и исключительного счастья нам вполне хватало общества друг друга. Сейчас конечно это было бы иначе…

Он загасил одну сигарету и прикурил следующую:

— Видишь, как, оказывается, могут измениться характеры за много лет.

Я недоуменно посмотрела на него:

— Если все так непостоянно, то какой же тогда смысл в этих воспоминаниях?

— Как ты не можешь понять! — он стряхнул пепел в акантовый венок. — Все эти личности никуда не делись, а остались и дремлют внутри тебя.

— Ждут случая, чтобы проснуться?

— Узнаешь потом, чего они ждут, — неожиданно мрачно ответил он.

Я встала с дивана и потянулась:

— Уже глубокая ночь, а мы с тобой все болтаем. Лучше бы ты заставил меня спать. Теперь я снова встану с головной болью.

— Это, к сожалению, не в моих силах.

— А я думала, что ты можешь все…

Он взглянул на небо:

— Не так уж и поздно. Мы еще успеем немного поговорить. Ты же не покинешь меня, не дорассказав свои воспоминания?

— Конечно нет. Ведь мне и самой интересно. Вообще, ты знаешь, я удивляюсь, как все-таки жива во мне эта память прошлых жизней. Ведь когда я несколько лет назад была в Венеции, то действительно очень много «вспоминала». Я ходила по этим кривым темным улочкам, спускалась к извилистым каналам, смотрела на проплывавшие мимо гондолы и все время пыталась что-то «увидеть» или заново пережить. Передо мной вспыхивали картины балов, маскарадов, чьих-то объятий в лунном свете. И все это я приписывала лишь сильному впечатлению, производимому на меня этим городом.