Шрифт:
— Алекпер-Керим-оглы из селения Джали-туз, так его записали. Кстати, селений с таким названием пять — три у нас и два за границей.
— Джали-туз, — задумчиво произнес Ковалев. — Джали-туз… Алекпер-оглы тоже был оттуда. Сын Алекпера! Ты понимаешь, «Спиноза», милый!
И Ковалев, смеясь от радости, крепко схватил Байрамова за плечи.
7
Ковалев ликовал. Дочь Алисы Камчуговой принесла ему удачу. След как будто нашелся. Если Алекпер-оглы — сын того зурнача, то, следовательно, Лейла его дочь. Алекпер-оглы шел на Крепостную к доктору Назарову узнать о судьбе своих близких.
О смерти доктора Назарова Алекпер-оглы, очевидно, не знал. И о том, что доктор лечил Лейлу, тоже. Назаров был выдающимся врачом, его знали у нас и за границей. Возможно, Алекпер-оглы был в числе его пациентов; полюбил русского врача, рассчитывал на его помощь.
Впрочем, Алекпер-оглы, может быть, сын другого Алекпера. Алекперов на Востоке много.
Бурное ощущение удачи, нахлынувшее на Ковалева, проходило. Осторожность брала свое.
— Видишь ли, «Спиноза», — сказал он Байрамову, — у меня тоже есть на заметке неразгаданные тексты. Во-первых, вот…
И он написал на листке бумаги предсмертные слова Алекпера-оглы.
— «Карасы зары», — прочел тот. — «Назир-оглы», «йимзвы»… Ого, да ты совсем лингвистом стал! Фонетическими знаками пользуешься!
Байрамов указал на крохотный зигзаг над «з», обозначающий призвук «в».
— Пришлось, — улыбнулся Ковалев. — Допустим, «Назир» или «Назар-оглы» — это Назаров, доктор Назаров. А остальное? Понимаешь, языковеды меня с толку сбили. Говорят «карасы зары» — из одного языка, «йимзвы» — из другого. Разные слова по природе. Вот загвоздка.
— Постой, постой, — Байрамов поднял глаза к потолку. — «Карасы зары»… Звучит по-тюркски словно. Похоже — название местности.
— Мне и это говорили.
— Улица Красных Зорь, — произнес Байрамов.
— Как так? — удивился Ковалев.
— Вернее всего. Улица Красных Зорь, только в отуреченном виде. Алекпер-оглы повторил то, что услышал. Такой адрес дали ему. И тогда всё в рамке, всё на месте. Алекпер-оглы в самом деле направлялся к Назарову.
Да, Байрамов прав. Сомнения, только что смутившие Ковалева, начали таять. Турок или человек, говорящий на каком-либо другом языке тюркской группы, скорее всего так и произнесет название улицы. Старое ее название.
— Ты не помнишь, «Спиноза», когда там сменили таблички? — спросил Ковалев.
— Накануне войны. Неужели забыл? Когда праздновали семисотлетие Южного порта. Многим улицам вернули прежние, исторические названия.
«Уже пятнадцать лет, как улица называется Крепостной, — подумал Ковалев, — а Алекпер-оглы этого не знал. Шел к Назарову, давно умершему. Неужели Алекпер-оглы раньше не пытался снестись с Назаровым? Писал, наверное. Письма не доходили… их перехватывали. Да что же тут удивительного? Враги Алекпера-оглы знали его намерения, его симпатии к Советскому Союзу и подготовили провокацию, подстерегли на границе…»
— Интересно, — прервал его размышления Байрамов. — Корень «йим» характерен для черкесского языка, а вот лабиализованный звук «зв» как будто абхазский, «йимзвы», «йимзвы»… Где у нас тут словарь…
— Смотрели, — остановил его Ковалев. — Не абхазское слово. Неизвестно какое.
Байрамов всё же раскрыл словарь, долго рылся в нем, нахмурив большой лоб.
— Ничего подходящего, — вздохнул он. — Интересно! Вот в чем штука, Андрей, язык элиани как раз в некотором родстве с черкесским и с абхазским. Как бы промежуточное звено. Конечно, насколько мы можем судить по текстам, по отзывам путешественников.
— Значит, «йимзвы» из языка элиани?
— Похоже…
— Хорошо. Вот еще текст.
Волнуясь, он подал Байрамову фотокопию перехваченной пограничниками записки. Байрамов наклонил свою большую голову, стал читать вслух.
— Ты слышишь?! — воскликнул он. — И здесь корень «йим»! В одном слове.
— Значит, тоже язык элиани?
— Э, так быстро решать рискованно, — улыбнулся Байрамов.
— «Спиноза», милый, — заговорил Ковалев, — важно вот что — племя не совсем исчезло! Там, в Джали-тузе, живут какие-то последние элиани. А может, и в других местах? И у нас где-нибудь?
— Ты как Кася, — засмеялся Байрамов. — Как Кася, — повторил он, и Ковалев почувствовал, что краснеет. — На основании одного-двух намеков такие открытия! Вай! Вай!
Ковалев потупился. Да, Байрамов опять прав. Мало ли племен в горах, — и здесь и за кордоном. Мало ли языков, наречий…
— Откуда же известно, что элиани исчезли? Что с ними случилось? Перебиты? Вымерли от болезней, от голода?
— И то и другое. Один английский ученый полвека назад, в Стамбуле, видел последнего элиани.