Шрифт:
Двигаются на Кавказе.
Была в ЦПКО [119] . Цветы, желтые дорожки, все убрано, но пусто. Иногда попадаются бойцы и дети. Перекупила мороженое за 5 рублей. Обедала с Савами. Уголек болеет. Нину не берут на лесозаготовки, но взяли мою машинистку. Меня не хотят отпускать с работы, а это был бы выход. Спокойной ночи, мой родной.
Нина Габрилович стрелялась: мимо. Как люди думают о романах! А сколько разводятся: Габович, Катаев, Хейфиц.
119
Парк культуры и отдыха. Мы с Борей в нем часто бывали. В те времена там существовала парашютная вышка. Боря, конечно, любил этот непривычный аттракцион, а я ни разу не прыгнула — боялась.
Сводка: Сальск и Кунцевская. Продолжаем отступать. О втором фронте ничего.
Илья звонил Боеву насчет Бори — безразличие. Натирала пол в передней… Ездила к приемной матери.
У Ильи — Уманский [120] , — мрачный.
Стирала. Голова совсем перестала работать.
Завтра еду в Пушкино. Потом к маме, это очень тяжело.
Люба готовится к приему французских генералов: попросила у Али сумочку! Ежемесячное прикрепление хлеба и продкарточек.
120
Уманский часто бывал у Ильи. Он приходил с красивой молодой женщиной, которую любил. Илью, думаю, привлекала европейская манера держаться Константина Александровича, его отличие от советских дипломатов, его, как нам казалось, счастливая судьба, его оптимизм. Нас всех потрясла его трагедия. У него была единственная дочь, в которой он души не чаял. Когда она сказала влюбленному в нее однокласснику, что уезжает с родителями в Америку, он застрелил ее и покончил самоубийством.
Все пишут на тему Сталинского приказа [121] . Одобряют его. А в домах возмущаются жестокостью. Сегодня папа сообщил Илье, что через группком я добилась лесозаготовок, но Илья не хочет и сказал, что все это поломает. А жаль — это бы разрешило часть моих проблем.
Была в Тушино и Заветах. У наших там дача. Неестественная тишина. Собирала землянику для Ильи.
Была тревога. Сидела в подъезде. Потом со свечой лежала дома. Уголек в ногах.
Объяснение в СП [122] — почему Бори нет в списке: это список семей, о которых будет заботиться СП, а о нас — «Красная звезда». Я-то дура, надеялась, что это значит другое.
121
Приказ № 227 гласил: «Ни шагу назад», другими словами — расстреливать отступающих.
122
Союз писателей.
Сводка прежняя.
Видела женщину с медальоном, на котором еврейская звезда и еврейская надпись. Молодая.
Была на «Красном богатыре».
Сводка: Котельниково. Это обход Сталинграда с юга. Двигаются. Где второй фронт?
Кончилась моя работа на радио. Марти [123] хочет одних французов. Я огорчена. Мне необходима работа и много.
Еду в Пушкино к детям.
В электричке испанские летчики. Лица усталые, но веселые, орут, взрослые дети. Рассматривают фотографии наших самолетов.
123
Марти Андрэ (1886–1956) — деятель ФКП и Коминтерна.(Прим. ред.).
Леву [124] отправляют во фронтовую газету. Софа звонила умирающим голосом.
Слухи, что мы наступаем на Северном фронте, будто взяли Ржев, но только слухи. На юге плохо.
Сводка: район Армавира. По слухам, наши наступают на Западном фронте и на юге от Воронежа. Последнее может спасти Юг, по мнению Ильи. Положение серьезное. Была у Софы. Лева как будто остается в «Известиях», демобилизуется.
124
Лев Славин.
Таня опять сошлась с мужем — фокусы-мокусы.
Вчера была у Тани Литвиновой [125] , роскошная запущенная квартира. Масса очарования и в квартире, и в Тане. Привезла мне кофе.
С Марти у меня драма. А надо работать. Сегодня лезла на стенку от внутреннего возмущения.
Завтра иду к зенитчицам для испанского радио.
Стригла Уголька.
Ромка неисправимый оптимист — пишет, что ты жив. А я другого не могу себе представить.
Хотела бы взять ребенка, но куда и кто с ним будет?
125
Таня Литвинова жила в мрачном доме правительства, в «доме на набережной». Не понимаю, почему я написала «масса очарования в квартире», мне помнится угнетающее впечатление от дома, где большинство квартир пустовало — жителей посадили, от огромных комнат, в которых жили Литвиновы. А Таню я люблю. Она приходила ко мне в Лаврушинский с обеими дочками, которым она поддевала под пальто газеты «для тепла», как она объясняла.
В группкоме выдали бумагу, ленту для пишмашинки. И все всё хватают впрок.
Боюсь, что не будет табака.
Сводка: Армавир, на самом деле — Майкоп и Краснодар.
Черчилль в Москве. Слава богу!
Марти таки выпер меня с радио.
У Ильи — Шапиро и Шампенуа [126] в смятении.
Англичане посадили Ганди [127] .
По радио было объявлено, что прибывает поезд из Белоруссии, который везет детей-сирот из освобожденных районов. Говорят, что этот поезд встречали сотни женщин, большая часть работавших на заводе «Красный богатырь». Детей отвезли в приемник, они почти все были усыновлены. По поручению сценарной студии я собрала материал об этих детях. Семилетняя Валя Воротникова рассказала мне: «Мы из Дедовска. Немцы загнали нас в яму, которую до этого мы сами рыли. Нас было: папа, мама, Толя — ему четыре года, Лида — два годика, а еще грудной Валерик. Мама еду взяла, а пеленки забыла. Валерик начал подпревать. Мать послала папу за пеленками. Они у нас на дворе сушились. Только он вышел, пулемет застрелял. Мама бросила мне Валерика и тоже побежала. Потом нашли ее мертвой. А папа лежал убитый на улице. Сидели мы в яме вчетвером. Потом согнали всех в сарай, а оттуда велели идти по большаку. И разделили — одних в сторону леса, других — направо. Мы отстали. На нас никто внимания не обратил. Я ведь Валерика тащить не могла, так я его по снегу на пеленке волочила. Вот мы и пошли все обратно в сарай. Зарыла я Лиду и Валерика в солому, они совсем замерзли, и говорю Толе: ты с ними оставайся, а я пойду к дяде, но он побоялся, и мы пошли вместе. Стучимся, стучимся, нам никто не открывает. Наконец дядя Ваня выглянул. Мы говорим, что нам очень страшно, папа и мама неизвестно где.
126
Жан Шампенуа всю войну был в СССР корреспондентом какой-то французской газеты. После войны он, как и все инкоры, уехал к себе на родину, но прожил там недолго — или не смог приспособиться к образу жизни Франции, или война его породнила с нами. Во всяком случае, он вскоре вернулся в Москву, поселился в квартире на Сивцевом Вражке, выписывал французские газеты и книги, любил сидеть на скамейке перед домом, поговорить с ветеранами войны. Я его довольно часто навещала, но не решалась спросить, что ему нравилось в Советском Союзе. Думаю, что он не смог бы ответить.
127
Ганди Махатма (1869–1948) — лидер национально-освободительного движения в Индии.(Прим. ред.).
Мы их тогда еще не видели. А он ушел в дом и кричит: „Бегите обратно в сарай, а я сейчас приду“. Мы побежали и видим — опять немцы. Идут и кричат „ура!“.
Это были наши. Повезли нас в Москву. Валерик в дороге помер. Толя попал к Зинаиде Садреддиновой. Она татарка. Ей 34 года. У нее две дочери 18 и 12 лет. Старшая от первого брака. Зинаиду выдали замуж насильно, так как она осталась сиротой. Отец девять раз женился. Жили бедно, было много сестер и братьев, она даже не помнит сколько. Зинаида как старшая всех их нянчила. Одна из мачех нашла ей мужа, который бил ее. Он старый был и вскоре умер. Зинаида вышла замуж по любви. Сейчас ее муж на фронте, но уже пять месяцев от него нет вестей. Он даже не знает, что у него приемный сын. Зинаида шестнадцать лет работает на „Красном богатыре“. Стахановка. Муж тоже там работал. Старшая дочь учится на монтера и работает. О ней по радио говорили. Скоро будет получать много денег и просит, чтобы мама тогда перестала работать и занялась хозяйством. Она думает, что на ее деньги можно будет всех прокормить. Младшая дочь учится на курсах кройки и шитья, если осенью откроют школы, вернется в свой класс. Зинаида неграмотная и очень хочет, чтобы дети получили образование. Рассказ Зинаиды: „Сидели мы с Розой и обедали. Обе были выходные. Слышим — по радио говорят, что привезли еще новых детей-сирот из освобожденных мест. Так мне их жалко стало! Я поплакала. Мне давно сына хотелось, да врачи сказали, что рожать не могу. Ведь и дочек я родила через живот. И муж хотел мальчика. Когда выбирали, все смотрели, чтобы светлый был, ведь Толя почти беленький. Он не будет сиротой. Он любит меня и сестер, а папу хоть и не знает, но смотрит на портрет и говорит: „Вот приедет папочка, я его поцелую“. Толя у меня нарядный, соседка за хлеб обшила. Если муж не вернется, то мы сами прокормим Толю, уголочек сделала Толе. Спит он у нас на отдельной кроватке. Ну, его сестренка Лидочка лучше живет. Толя ходит в детский сад, я плачу за него сорок пять рублей, и только в воскресенье мы его кормим сами. Лидочку взяла семья, где муж хорошо зарабатывает и жена дома. У них так чисто. И девочка очень хорошо одета. Но я Толю люблю, и ему у нас не будет плохо“».