Пропустить такое событие ребята, конечно, не могли и со всех ног бросились к поезду.

Несколько платформ было загружено огромными машинами. Колёса у них были такие же, как у грузовых автомобилей, только намного больше, а сама машина напоминала огромный рубанок. Это была та самая машина-землекоп, которая заменяла сразу сотни рабочих. Её снимок Алёша видел в журнале, и сейчас он готов был многое отдать, чтобы ему разрешили залезть на платформу и потрогать чудо-землекопа.

Поезд остановился потому, что испортился один из вагонов. Его отцепили от состава, и паровоз загнал его в тупик, к самому лесу. И ребята видели, как там, на стыке рельс, вагон слегка тряхнуло и откинулась железная створка окна.

Когда поезд ушёл, они начали внимательно исследовать аварийный вагон. С виду он был цел, на колёсах, с обеих сторон имел буфера и сцепления.

Ещё с весны в серебрянском тупике стоял какой-то сломанный старенький товарный вагон. Он был изучен ребятами вдоль и поперёк, и поэтому они теперь считали себя в вагонных делах превеликими знатоками.

— Не иначе, как буксы загорелись, — заявил Алёша.

— И вовсе нет, — громко потянув носом, возразил Тимоша, — совсем не пахнет гарью. Наверное, в рессорах что-нибудь лопнуло.

— А может быть, ось трещину дала? — сказал Гриша Иванюк и заглянул под вагон.

Но тут ребята увидели на дверях вагона знакомую надпись: «Сталинград — стройке коммунизма». Сразу были забыты разногласия. Главное было в том, что вагон имел отношение к Сталинградской гидростанции, был её маленькой частицей. И этот вагон потерпел бедствие!

Ребята уселись на рельсы около вагона. Алёша сказал:

— Ось трещину дала или что с рессорами случилось, — приедут слесаря — разберутся. А сейчас надо будет узнать, — от нас ничего не требуется, чтобы вагон поскорее ушёл?

— А что мы можем сделать? — спросил Тимоша. — Вот если бы требовалось подстругать что-нибудь рубанком, я бы помог, а тут оси да рессоры — одно железо.

— Мало ли чем! — возразил Алёша. — Надо у Григория Ивановича узнать. Ты, Гриша, как считаешь?

— Иди на станцию к Григорию Ивановичу, а мы подождём…

Алёша вскочил с насыпи и побежал к станции. Он вскоре вернулся и, не доходя до вагона, крикнул:

— Айда шпалы таскать! — И, уже ведя за собой своих друзей, сказал Тимоше: — А ты спрашивал, что можем сделать! Поднесём шпалы к вагону — слесаря быстрее рессору отремонтируют…

Ребята натаскали в тупик целую клетку шпал. И под домкрат, и под колёса, чтобы вагон случайно не тронулся с места, и на всякий другой случай. Довольные, они снова уселись на рельсы. В эту минуту мальчики чувствовали себя строителями великой гидростанции на Волге. Пусть в малом, но они помогли ей, а это тоже что-нибудь да значит! Неожиданно Гриша Иванюк встал, оглядел вагон и сказал:

— Ребята, давайте напишем письмо в Сталинград. Вот и бумага.

— Какое письмо? — спросил Тимоша.

— О том, что если потребуется, мы всегда поможем строить электростанцию…

— А письмо по почте пошлём? — спросил Алёша.

— Зачем по почте! — ответил Гриша. — С вагоном и уйдёт! Вон наверху и почтовый ящик!

Алёша взглянул вверх и увидел открытое окно вагона. Да, Иванюк не плохо придумал. И Алёша не замедлил достать из кармана карандаш.

Письмо было написано, подписано и брошено в открытое окно вагона. И хоть больше на насыпи делать было нечего, ребята не спешили покинуть станционный тупик. А вдруг снова потребуется их помощь? Вот приедут слесаря и надо будет сбегать на станцию за какой-нибудь железиной или принести какой-нибудь инструмент. Они просидели на насыпи, пока совсем не стемнело, и только тогда побежали в деревню.

Алёша Свиридов жил у околицы и, попрощавшись с товарищами, повернул к своему дому, в окнах которого горел яркий электрический свет. Дома, как всегда по вечерам, отец читал за столом газеты, а мать, вернувшись с колхозной фермы, собирала к ужину. Алёша был полон дум о вагоне, о письме, о великой стройке на Волге и, едва переступив порог, спросил отца, — когда приедут слесаря?

— Наверное, с ночным поездом, — ответил отец.

— А когда вагон уйдёт?

— К утру, с первым товарным…

Летом Алёша спал в сарае. Сразу же после ужина он направился туда. Но заснуть ему не удалось. Было похоже, что собиралась гроза. Откуда-то издалека доносились раскаты грома, и что-то в этом было такое, что беспокоило Алёшу и отгоняло сон. Нет, это не был страх перед грозой. Крыша сарая была крепкая, и грозы Алёша не боялся, хоть рассеки молния небо над самой головой. И всё же, чем громче грохотал гром, беспокойство его всё больше и больше возрастало. Наконец он не выдержал, скатился с сена вниз и вышел из сарая. И едва он открыл дверь, его ослепила молния, разрезавшая на куски чёрное небо. Теперь, когда Алёша не сомневался, что не миновать грозы, он ясно представил себе отцепленный сталинградский вагон и косые струи дождя, которые вот-вот польют в открытое окно вагона. Ведь никто на станции не знает, что открылась оконная створка. И он уже видел, как дорогие сложные станки и приборы мокнут под дождём, как вода заливает их. И тут он представил себе, как вагон придёт на стройку и во время разгрузки найдут их письмо, — вряд ли скажут что-нибудь хорошее о серебрянских ребятах.