— А со скотом? — внутренне сжавшись, задал последний вопрос ведун.

— Тут уж разницы нет, хан волка, — с наслаждением выпил кумыс степняк. — По рекам воды хватит. Токмо с выпасом тяжко выйдет. Прямо гнать — так падет скотина, травы не хватит. Петлями придется идти. Менять их. Одних от воды отводить, других к воде. Через день менять. Разводить широко надобно, дабы всем пастбища хватило. Большие зело концы выйдут, тяжелые.

— Еще и охранять как-то, — согласно кивнул Середин. — Плечо большое, от края до края день скакать придется. Коли с одной стороны кто нападет, с другой никто и не узнает.

— Нет, не так делать надобно, — замотал головой Судибей. — У стад и впереди дозоры малые выпускаются, дабы издалека опасность заметить и знак подать. Хоть сырым дымом от факела. Ан сотни кулаком собранным показывать. Кочевья тамошние известны, путь-то торный. Заворачивать надобно в кочевья да упреждать, что с миром мимо пройдем. Пастбища мы им, знамо, потравим. Но коли знать будут, какая сила у нас, противиться али пакостить не посмеют: мы же вернемся да за обиду сквитаемся. К чему им такой разор? Свою кровушку терять — это не чужую лить. Никому не по нраву.

— Коли путь ведом, так и тянуть ни к чему. — Уважаемый Бий-Султун неожиданно вспомнил, что он тут староста, а потому может считаться головой всего войска. — Завтра же и выступим.

— Никто не против? — все же усомнился Олег.

Но ни у кого из собравшихся старейшин и сотников: Бий-Атила, Бий-Юсута, Чабыка, самого хана Судибея — ни у кого никаких возражений не возникло. Кочевники привыкли быстро собираться в путь. Особенно — когда пастбища уже оскудевают.

— Значит, завтра, — махнул рукой Середин.

Слова, услышанные от старой шаманки в день возвращения, зацепились за сознание ведуна царапучей занозой, наложившись на воспоминание о «пулеметном» проклятии обобранного до нитки Хенвоя. Очень хотелось Олегу походить несколько дней по перелескам, лугам, болотцам, собирая всякие мелочи, которые после умелой обработки превращаются в зелья и амулеты. Но, похоже, не судьба.

— Ладно, раз так — обойдемся рябиной. Авось, не подведет.

Мало кто знает, что рябина создана природой как лучшее оружие в борьбе с магией. Если сорвать веточку, подвесить ее над входной дверью своего дома или спрятать под порог, наговорив: «Лежи, рябина красная, привечай всякого гостя доброго, поминай гостя злого, не пускай гостя неживого. Водой живой дом отмой, слово мертвое себе забери», — то ветка станет всасывать все порчи и сглазы, направленные против дома и его обитателей. Но самое главное, если знать своего врага, то эту ветку спустя пару месяцев можно нашептать: «Прими отдарок за свой подарок. Что мне принесла, тому сама порадуйся», — и подбросить ему. Очень полезно возвращать колдунам заклинания, коими они одаряют других людей. Сделал добро — живи долго и счастливо, нагадил — твои проблемы, кушай и радуйся.

До дома Олегу было еще очень далеко, но даже просто подвешенная на узду или прицепленная к вороту рябиновая веточка вполне способна впитать воздействие дурного глаза или слабого проклятия. От сильного же все равно ни один амулет не убережет.

Сначала в поход отправились дозоры, умчавшиеся вперед и в стороны почти на десять верст. Следом через брод не торопясь пошли верховые сотни кочевников — первым, разумеется, Олег, чье почетное звание Приносящего добычу гарантировало ему главенство при любых переменах. Далее двигался хан Судибей, не отрывавший взгляда от Роксаланы — с мечом и косарем на боку, с щитом на крупе коня, одетой в сверкающий нагрудник и островерхий шлем, бармицу которого заменяли ее собственные длинные, густые волосы, собранные в три плотных хвостика, что спасали шею от скользящих ударов сзади. Выкованная Олегом кираса весьма достоверно повторяла формы тела, не оставляя сомнений в половой принадлежности воительницы. Сказок про амазонок степняк явно не читал, а потому даже в бреду не мог себе представить женщину с оружием.

К счастью, у ханского сына хватало ума молчать — иначе он рисковал очень быстро узнать, отчего кочевники так уважают спутницу ведуна, сторонясь ее на всякий случай.

Но узнал бы уже посмертно…

— Как же это ты решилась в седло подняться, моя красавица? — поинтересовался Олег. — Как тебя шаманка отпустила? Кому теперь она свои поганки скармливать станет?

— Грибы прозрения кончились, — не приняла ерничества Роксалана. — Урга говорит, они растут только в горах.

Ей было слишком тоскливо, чтобы шутить на эту тему.

— О великие боги, какое несчастье! — засмеялся Середин. — Как же теперь она сможет говорить со своей незабвенной небесной Уманмеей?

— Она научила меня открывать душу, — ответила девушка. — Урга говорит, что скоро я смогу делать это сама в любой момент. Но пока без гриба прозрения получается плохо.

— Смотри, чтобы пыли и жухлых листьев в открытую форточку не нанесло, — с серьезной миной посоветовал ведун. — С пылесосом потом намучишься.

Шамшер радостно прошелестел в ножнах и со звоном ударился о вскинутый Олегом клинок, всего нескольких сантиметров не достав до горла. Слева всхрапнул конь — Судибей шарахнулся в сторону, едва не порвав ему поводьями губы.

— Ты тупой, бесчувственный чурбан! — зарычала Роксалана. — Ты дерево! Ты кувалда! Ты чурка! Нет, ты копр! Железный безмозглый копр! С тобой, как с человеком — а ты! Ничего, Урга все видит, все слышит! Она рядом, но только невидима! Она отомстит.

— Скажи ей, пусть будет осторожна, — отвел от себя чужой клинок Олег. — Рядом со мной едут два бронетранспортера, тоже невидимых. Как бы гусеницей не придавили.

— Ты фашист! Тупой, безмозглый фашист!

— Шовинист, — поправил ее Середин.