Тот кивнул:

— Хорошо, Ярослав. Договорились. Как только ситуация прояснится, я тебе позвоню. Но ты уверен, что больше ничего сделать нельзя?

— Я часто ошибался, Валентин? — усмехнулся бородач.

— Ни разу, — честно ответил тот. — А если попробовать решить проблему на ранней стадии? Скажем, заплатить следователю?

— Не возьмет, — категорично отрубил Ярослав. — Им ведь надо на чем-то план делать. «Братва» откупается, показатели падают, а тут такой случай. Конфетка. Крутится за три часа. Чего же лучше?

— А если много дать?

— Место дороже. И потом, предложишь большие деньги, следователь подумает, что его ловят, и для перестраховки сдаст тебя РУОПу. А им тоже отчетность хорошая требуется. И девчонке не поможешь, и себе на голову неприятностей наживешь. Не то дело, чтобы много давать. — Бородач поднялся, медленно вытащил сигарету, закурил со вкусом, улыбнулся Гектору: — Не отчаивайтесь. Может быть, вашу дочь и не станут искать. Чем черт не шутит. А я попробую разузнать, что там к чему. Где, вы говорите, это произошло?

Гектор объяснил, подробно описал место и время происшествия.

— Понял, — кивнул адвокат. — Сделаю, что смогу.

— Спасибо, Ярослав. — Валька пожал адвокату руку. — Мы позвоним тебе, как только ситуация прояснится.

— Хорошо.

Бородач спокойно вышел.

— Почему он не назвал сумму? — посмотрел на школьного приятеля Гектор.

— Для тебя это все равно дорого. Ты уж извини, старик, за прямоту. — Валька вздохнул.

— Сколько?

— Пять штук. Баксов.

Гектор присвистнул. Он и думать не мог, что речь пойдет о таких деньгах. Его заработок за пять лет безупречной службы. Да и то если не есть, не пить.

— Вот видишь, — заметил Валентин. — Разумеется, если бы я попросил о личном одолжении, он бы мог взяться за защиту твоей дочери и бесплатно. Ярослав достаточно состоятелен, чтобы позволить себе подобный жест. Но для меня эти деньги — не деньги. А одолжений я не принимаю, ему это хорошо известно.

Гектор обреченно кивнул. Из Валькиных слов выходило, что он одолжения принимает. Хотя, в сущности, как это еще можно назвать? Только так. Стало быть, попал в кабалу. Ну и хрен с ней. Для того чтобы спасти дочь, он пошел бы на что угодно. Другое дело, что хотелось услышать какие-то обнадеживающие слова, советы, конкретные указания, соломинки утопающему, а вместо этого адвокат подвел жирную черту под Лидкиным, а значит, и под его, Гектора, будущим. В голове клубился тягучий дурной туман. Хотелось сесть на пол, спрятать лицо в ладонях и завыть, как давеча дочь, тяжело, по-волчьи. Шаткий домик тщетной надежды рухнул под дуновением ветра.

— Может быть, сходить еще к кому-нибудь? — с отчаянием в голосе спросил Гектор Вальку.

Тот отрицательно покачал головой:

— Не стоит. Зря потратишь деньги и время. Поверь мне, Ярослав — мужик дельный и умный. Если уж он говорит, что больше ничего сделать нельзя, значит, так оно и есть. Правда часто бывает жестокой, старикан. Особенно в подобных вопросах. Хочешь еще коньяку?

— Нет, — твердо ответил Гектор. — Не хочу. Мне пора.

— Подожди, не торопись, — попытался остановить его Валентин. — Посиди еще.

— Пора.

— Как знаешь, старикан. Хозяин — барин. Давай хоть водителю скажу, чтобы отвез.

— Сам доберусь. — Гектор встал. — На метро.

— Ты обиделся, что ли? — удивился Валька. — Перестань, старик. Мы же не виноваты в твоих бедах, верно? А Ярослав сказал правду, чтобы ты четко знал, какие неприятности ждут тебя впереди. Знал и готовился. Адвокат как хирург: если уж необходимо резать, он режет. Не потому, что нравится причинять боль, а потому что надо. Понимаешь?

— Да понимаю я, — все больше смурнея, выпалил Гектор. — Понимаю. От того и на душе похабно, что понимаю. Но Лидка — моя дочь. Дочь, ясно тебе? Не могу я просто так ее отдать! Твоему Ярославу она никто и звать никак. Он про нее слышит в первый раз, а для меня Лидка — все. Я живу ради нее! Живу! У меня, кроме дочери, никого и нет. Если ее посадят, я умру.

— Ладно, старикан. — Валька плеснул себе еще коньяку, но чуть-чуть, на самое донышко бокала, выпил. — Может, и правда, никто твою дочь не ищет. Вдруг да обойдется как-нибудь.