Полина открыла рот и Наташка впилась в нее нетерпеливым взглядом, нервно облизывая губы. Всего немного надежды... Пару невнятных слов, неважно о чем, она по-любому интерпретирует их в свою пользу. Просто звуки человеческой речи, которые можно переварить в высшую феминистическую истину. За пару секунд молчания Наташка непроизвольно придвинулась к соседке так близко, что практически прижалась к ее лицу губами.

– Выпей лучше еще водички, - наконец, произнесла Полина.

Ночью в комнате было слишком жарко и Наташка постоянно сбрасывала одеяло, ворочалась и вообще чувствовала себя преотвратно.

Следующий день выдался ничуть не лучше. Обычный завтрак с кашей и стаканом крепкого сладкого чая под пристальным взглядом сопровождающего и ни единого шанса вызвать кого-нибудь из окружающих аквелей на откровенный разговор. Потом Наташка пыталась найти какие-нибудь сведения в библиотеке, но ничего не обнаружила, кроме Гонзы, который вынужденно уселся возле двери, поступков ее не комментировал, ничего не запрещал, но всем своим видом выказывал, как ему все это опостылело и катилась бы она скорее на поверхность в свою убогую клоаку, подальше от такого чистого и благородного существа, как Гонза.

А ей впервые не хотелось воевать. Впервые хотелось не ударить в ответ, чтобы понятно донести мысль о том, что она способна за себя постоять, а просто уползти куда-нибудь в нору, чтобы зализать полученные раны. Глубокие и болезненные, как от капкана. Сколько она себя помнила - и тот, что ее бил, и тот, что просто ею пользовался - в каждом случае первым делом ей хотелось просто-напросто заехать им по морде и навсегда забыть об их существовании. Отплатить за обиду. Кстати, что первое, что второе у нее отлично получалось.

Но не в этот раз.

Однако Наташку так просто не взять! Она четко придерживалась обычной тактики - издевка, показательный игнор и время от времени тонкий задумчивый комментарий - мысли вслух о несостоятельности мужиков в целом и отдельных их представителей в частности.

Сразу после ужина Наташка ушла на пляж, где надеялась обнаружить кого-нибудь из компании местной молодежной феи и долго-долго бродила по берегу, поднимаясь на крупные валуны, обходя острые камни, а иногда по колено забредая в воду. Ходила она прямо в босоножках, чтобы не порезать ноги и возвращаясь на берег, вздрагивала от бегущих по коже капель медленной густой воды. Жара не уменьшалась.

Народ давно остался далеко за спиной, но она шла и шла, пока не забралась в какие-то непролазные дебри - на свалку каменной породы, где даже свету практически не осталось.

Вся прогулка закончилась на редкость банально.

– Эй!
– донеслось до Наташки. Она оглянулась - Гонза издалека старательно махал рукой. Последний раз, когда она его видела, сопровождающий подошел к компании своих знакомых на берегу почти у входа в жилой сектор, где отдыхает основная масса акевелей, видимо, не ожидая, что ее занесет настолько далеко, а теперь был вынужден ее догонять.

И хотя не Наташка навязала ему обязанность за собой следить, усложнять ему жизнь не хотелось. Чего уж там, она тоже не самый легкий и приятный в мире человек.

– Ну чего тебя опять черти туда понесли?
– привычно злобно поинтересовался Гонза вместо благодарности, когда она самолично вернулась к нему, избавив от необходимости пробираться по воде.
– Чего ты все рыскаешь? Чего вынюхиваешь? Чего тебе на месте не сидится? Да посиди часок спокойно, в конце концов! Как щенок, во все щели нос сует!

Тут уж Наташка не выдержала.

– А ты чего на меня взъелся? Что конкретно я тебе сделала? Ты всех журналюг не переносишь? Да и бог с тобой! Но я, лично я, тебя как задела? Мне что, извиниться, что я вашему величеству фактом своего существования не угодила?

– Пустой треп, - заледенело его лицо.

– Да ну? А то давай, разберемся разок начистоту, ты мне выскажешь все свои претензии, я пошлю тебя на хрен, зато разок обойдемся без намеков и недоговорок. Так что?
– взвилась Наташка. Это, правда, достает - даже когда она настроена жить мирно и не лезет на рожон, он словно специально пытается ее вывести.

– Выброс нервной энергии, - постановил Гонза, не меняясь в лице. Как будто ему, видите ли, скучно наблюдать и выслушивать весь этот лихорадочный всплеск эмоций.

– О, да! А вы, мистер чистоплотность - просто верх сдержанности и правильности. Ханжа чертов. Кто ты такой, чтобы меня судить? Ты просто охрененно нудный идеалист-переросток, у которого смелости не хватает сделать что-то против своих принципов окаменевших. Да только беда в том, что низя, а хочется. Слабак! Как тебе такой расклад? Или думаешь, только сам можешь психоанализом заниматься, лениво так вслух резать человека на части и плевать, сколько частей при этом окажется навсегда отрезано? А не пошел бы ты?