Мы познаём Бога тем совершеннее, чем больше Его благодарим. Благодаря Бога, мы открываем для себя, что Он - любовь.

Евхаристия, жертва хвалы и благодарения - это пылающая печь Богопознания. Здесь Христос, возблагодарив Отца, отдает всего Себя, чтобы прославился Отец и прощены были наши грехи. Если мы не «знаем» Его в этой жертвенной самоотдаче, какая нам от нее польза? «Боговедение более, нежели всесожжения» (ср. Ос 6, 6). Если мы неблагодарны, если вместе с Христом не прославляем Отца, то мы Христа и не знаем.

Беспристрастности, чего-то среднего между благодарением и холодностью, просто нет на свете. Неблагодарный ропщет по любому поводу, а кто не любит, тот ненавидит. В духовной жизни нельзя удержаться на грани между любовью и ненавистью. Напускная беспристрастность отвратительна, потому что за ней стоит ненависть, рядящаяся в любовь.

Равнодушие делает сердце «не горячим и не холодным»*. Оно не любит открыто и не ненавидит; оно отвергает Бога и Его волю, но на всякий случай - дабы не уронить себя в глазах окружающих - притворяется, будто любит. Равнодушие быстро настигает того, кто не привык благодарить Бога за Его милости. Тот же, кто искренне откликается на щедрость Божию и дорожит тем, что получил, не может быть равнодушным. Благодарность никогда не уживется с лицемерием. Она делает нас искренними, иначе она - не настоящая.

Благодарность - это нечто большее, чем упражнение ума или словесная формула. Невозможно принять к сведению, что Бог то-то и то-то для нас сделал, а потом между делом выразить Ему признательность.

Благодарность видит Любовь Божию во всём, что дал Бог, а Он дал нам всё. Каждый наш вздох - дар Его любви, каждое мгновение бытия - плод Его нескончаемой милости. Поэтому благодарность ничего не принимает как должное, но всегда чутка, всегда ждет чуда и прославляет Бога за Его щедрость. Всё дело в том, что она не понаслышке, а опытно знает, как благ Господь**.

Что значит сознавать и переживать собственную «ничтожность»?

Я ничего не добьюсь, если брезгливо отвернусь от своих заблуждений, грехов и ошибок, будто бы их и не было и будто бы я сам был когда-то не собой, а кем-то иным. Отмахиваясь от себя, я останусь слеп. Напускное смирение говорит: «Я - ничто», подразумевая под этим: «Жаль, что я - вот такой!».

Видя, как мы ущербны и как беспомощны, мы часто отрекаемся от себя, но не находим покоя. Если же мы полюбим собственную ничтожность, то по-настоящему познаем ее. Полюбим мы ее, если поймем, что она - благо. Но сначала ее надо просто принять.

Сознание собственной беззащитности приходит по дару свыше. Оно рождает смирение, которое любит свою нравственную и бытийную беспомощность перед Богом, дорожит ею превыше всего.

Любя свою ничтожность, не надо отрекаться ни от того, кто мы есть, ни от того, что есть в нас или у нас. Надо понять и принять, что она - наша; что она - наше благо. Благо по сути, потому что исходит от Бога. Благо и по открывающейся нам ущербности - ведь наша беспомощность, наше нравственное и духовное убожество привлекает к нам Божию милость.

Мы полюбим свою ничтожность, полюбив в себе всё, уподобившись самолюбивому гордецу. Только мотивы наши будут совершенно иными.

Мы ведь должны любить себя*.

Гордец так и делает, полагая, что сам по себе достоин любви, уважения, почета - словно Бог и люди обязаны его любить. Он мнит себя достойнейшим из людей и ждет только любви и почестей.

Смиренный тоже любит себя, тоже ищет любви и уважения, но не потому, что заслужил их, а потому, что не заслужил. Он ищет Божией милости, молит о любви и помощи, уповая на великодушие ближних. Видя, что у него ничего нет и нужда обступает его со всех сторон, он дерзновенно просит и благодарно принимает, когда ему дают.

Гордец любит свои иллюзии и свою самодостаточность. Нищий духом любит саму свою ущербность. Гордец ищет почестей за то, чего нет ни у кого. Смиренный просит поделиться тем, что есть у всех, кроме него. А больше всего он хочет, чтобы его до краев наполнили Божия любовь и Божия милость.

Духовная жизнь - прежде всего жизнь.

Ее не изучают и не познают, ею живут. Когда ей подрубают корни, она увядает, как и всё живое. Духовную жизнь нельзя вырвать из области человеческого и пересадить в сферу ангельского, потому что благодать привита самому нашему естеству и Святой Дух освящает всего человека. Мы живем по духу лишь тогда, когда стремимся к Богу как люди. Поэтому, если мы хотим стать духовными, мы должны оставаться людьми. Тех, кому мало богословских выкладок, убедит сама Тайна Воплощения. Не для того ли Христос стал человеком, чтобы спасти людей, мистически соединив их с Богом в Своей совершенной человеческой природе? Христос жил так, как и все в Его время, чтобы освятить повседневную жизнь на все времена. Если мы хотим быть духовными, начнем просто жить. Перестанем бояться своих обязанностей и дел, неизбежно отвлекающих нас, но доставшихся нам по воле Божией. Приняв реальность такой, как она есть, мы погрузимся в животворную Божию волю и премудрость, которая обступает нас со всех сторон.

Сначала же убедимся, что мы ведаем, что творим. Здесь нам поможет только вера. Только она вразумит нас, чтобы мы искали волю Божию в повседневной жизни. Без веры мы не сделаем верного шага. Не став зрячими, мы не сможем стяжать благодатной решимости и мира. Если и самые просвещенные то и дело претыкаются и падают, то остающиеся в духовной тьме даже не понимают, что пали.

Только неустанно обновляя веру, мы спасемся от закоснелости духа. Капитан, заведший судно в туман, напряженно вглядывается во тьму и ловит идущие от других судов звуки. Так и мы достигнем чаемой пристани, если будем настороже. Первое, что нужно в духовной жизни - это бодрствование и внимание. Надо внимать движениям духа, тайным чутьем откликаясь на едва различимые знаки, идущие из глубин души, согретой благодатью.