В наше переломное время будущее зависит от сотрудничества этих трех сторон».

Эмилио не был наивным. Он понимал, насколько предвзято относятся к кубинцам, особенно к цветным, американские военные, и видел, что высшие офицеры сомневаются, сумеет ли страна управлять собой самостоятельно. Как мэр он поставил перед собой цель доказать, что они заблуждаются, по крайней мере относительно Сантьяго, где он получил возможность лично продемонстрировать дееспособное кубинское самоуправление.

Поскольку городской совет, который мог бы ему помогать, не был предусмотрен, Эмилио собирал вместо него assamblea de vecinos («ассамблею соседей»), чтобы обсудить местные трудности и «общественно значимые» проекты.

В это время между Соединенными Штатами и кубинскими политическими лидерами сохранялись серьезные разногласия. Правительство Соединенных Штатов не желало признавать «Вооруженную Республику» — правительство, которое гражданские вожди революции и в том числе Эмилио считали естественным для Кубы и полагали, что его можно будет учредить, как только будет объявлена независимость Кубы от Испании.

«Республика» привела к созданию Кубинской Конституционной Ассамблеи, которая начала подготовительную работу вскоре после войны. Генерал Каликсто Гарсия, бывший командующий кубинской армии в регионе Сантьяго, предложил ввести свободные выборы и расширить избирательное право на всех мужчин-кубинцев, достигших двадцати одного года, — эта реформа давно входила в политическую программу революции. Однако американские власти проигнорировали Ассамблею и отказались рассматривать ее рекомендации. Когда в ноябре 1898 года Ассамблея направила в Вашингтон делегацию, в которую входил и генерал Гарсия, с целью обсудить положение на Кубе, президент Мак-Кинли и другие американские высокопоставленные лица согласились встретиться с делегатами только как с частными лицами и обсудить только один вопрос — роспуск повстанческой армии. Каликсто Гарсия был настолько обескуражен и рассержен таким враждебным приемом делегации, что заболел и умер в Вашингтоне.

Кубинские вожди надеялись, что армия останется нетронутой и станет символом их народа. Пока недавно созданная Конституционная Ассамблея билась за то, чтобы добиться суверенитета хотя бы в малой степени, сохранившиеся подразделения Армии Освобождения стояли лагерями по всей стране, ожидая дальнейших приказов. Эмилито Бакарди Лай, который всего в двадцать один год получил чин подполковника, командовал подразделением в Консоласьон-дель-Сур в провинции Пинар-дель-Рио на западной оконечности Кубы. Усталый, обеспокоенный, измученный конфликтами со своими офицерами и солдатами, Эмилито в декабре 1898 года написал отцу письмо с жалобами.

Эмилио как новоизбранный мэр Сантьяго, который пытался приспособиться к реалиям американской военной оккупации, мог посоветовать сыну лишь запастись терпением. «Я постоянно сталкиваюсь с теми же трудностями, что и ты, — писал он, — и преодолеваю их только тем, что строго соблюдаю нейтралитет… определи, как будет лучше для тебя в твоих обстоятельствах, но непременно ставь во главу угла интересы общества, интересы Народа».

На фотографии, сделанной в первые месяцы пребывания Эмилио на должности мэра, он запечатлен в обществе военного губернатора Леонарда Вуда во время инспекции очистительных работ на улицах Сантьяго. Они сидят на садовой скамейке на пешеходной улице неподалеку от бухты. Вуд облачен в форму «Мужественных всадников», он слегка подался вперед — как всегда, в боевой готовности. Эмилио в сером костюме-тройке и небрежно повязанном галстуке-бабочке непринужденно опирается на спинку скамейки.

На нем белое соломенное канотье с черной лентой, как и на всех его фотографиях того периода, и вид у него такой, словно он отдыхает или, скажем, наблюдает парад.

Мэр Бакарди и генерал Вуд сумели наладить гармоничные отношения и могли спокойно обсудить многие вопросы, касающиеся жизни в Сантьяго, — от расчистки улиц до всеобщего образования. Даже в таких крупных городах, как Сантьяго, в школу ходили едва ли треть детей соответствующего возраста, а в сельской местности — и того меньше.

В первые же месяцы совместной работы Вуд и Эмилио открыли в Сантьяго двадцать пять детских садов, организовали новые педагогические училища — одно мужское и одно женское. Когда Эмилио узнал, что в некоей школе на триста девочек приходится одна-единственная учительница, то приказал попечительскому комитету над школами провинции нанять дополнительный персонал. Комитет оставил требование без внимания, и тогда вмешался Вуд, после чего учителя все-таки нашлись.

Между Эмилио и Вудом даже завязалось нечто вроде дружбы — вполне искренней, несмотря на политические разногласия. Они переписывались много лет после того, как Вуд уехал с Кубы. Какое-то время они были полезны друг другу — Эмилио поддерживал начинания Вуда, в том числе попытки бороться с желтой лихорадкой и кампанию по восстановлению водопровода и канализации, а как мэр неизменно проявлял к нему уважение и искал его совета, как и подобает по отношению к высшему офицеру. Вуд щедро вознаграждал его. В самом начале службы на посту мэра Эмилио решил, что Сантьяго нужен муниципальный музей для демонстрации реликвий героического прошлого, начиная с раннего колониального периода и до дней рабства и борьбы за независимость. Вероятно, Эмилио вполне мог продвигать этот проект и самостоятельно, без Вуда, однако он в первую очередь обратился к нему. В результате он заручился поддержкой губернатора и двумястами долларов денежного пособия в придачу, благодаря чему и смог в феврале 1899 года открыть первый городской музей на Кубе.

Разумеется, среди причин, позволивших мэру и генералу найти общий язык, были и расчистка улиц, и школьная реформа, и городская полиция — а не спорные вопросы вроде избирательного ценза или границ кубинского суверенитета. Генералу Вуду было известно, что Эмилио — горячий сторонник политической независимости Кубы, и пока тот был мэром, Вуд тщательно подбирал слова, когда высказывался на эту тему, по крайней мере публично. В статье, написанной для журнала «Норт Америкэн Ревью» в мае 1899 года, Вуд упомянул о том, что на Кубе «как можно скорее» следует учредить гражданское правительство. «Представления о том, что кубинцы не способны к самоуправлению, в этой провинции до сих пор не подтвердились», — писал он. Вуд предположил, что Сантьяго, где работа правительства налажена так хорошо, мог бы стать примером для всей страны. Но затем он добавил: «Когда я говорю, что следует как можно скорее учредить гражданское правительство, я не имею в виду, что нужно немедленно организовать и ввести в действие все его ветви, — скорее я ратую за то, чтобы постепенно ввести его, начиная с низов и кончая верхушкой».

Эта оговорка намекает на фундаментальные разногласия между Вудом и сторонниками независимости Кубы. С точки зрения Вуда ввести демократию на Кубе не просто можно было лишь постепенно — этот процесс к тому же должен был контролироваться американцами. В письме к президенту Мак-Кинли, датированном июлем 1899 года, Вуд охарактеризовал свое отношение к жителям Сантьяго как «практически покровительственное»: Я прямо и откровенно говорю им, что это военная оккупация, что все решения должны согласовываться с командующим, но что они должны считать командующего не просто человеком, назначенным начальником над ними, а другом, который использует свое влияние не для подавления народа, а для того, чтобы служебные обязанности исполняли самые подходящие для этого люди.