Секретарь губкома Ю. С. Мышкин пригласил Апанасенко к себе:

— По степным шляхам мотаются зеленые. Как грибы после дождя, появляются бандитские «батьки». Ни много ни мало — шестьдесят банд. Почти все они местные. Днем ходят за плугом, а потом исчезают на неделю и по ночам гуляют с обрезами. Пора с этим кончать. Сам увидишь, что нужно делать, боевой опыт у тебя богатый, используй его. Не мне учить, как воевать, но запомни, дело это нелегкое, нужно особую тактику выработать.

Чуть свет Апанасенко, звеня шпорами, поднялся в кабинет. Молча выслушал доклад дежурного о новых бандитских вылазках. Когда дежурный ушел, вынул из сейфа карту и долго сидел над ней, вглядываясь в черные квадраты станиц и поселков, в зубчатые линии, обозначавшие овраги и балки, пытаясь угадать путь банды, зарубившей ночью трех коммунистов.

Но тонкие извилистые линии на карте могли рассказать о подъемах и спусках, о высотах и низинах. А о бандитах — ничего. Апанасенко понимал, что бандиты в открытой степи не остановятся на отдых, но и уйти далеко не могли. Сховались на день, скорей всего, в глубокой Кривой балке, поросшей молодым лесом. Он измерил по карте расстояние — двадцать две версты по прямой, а по шляху — и того больше.

— Седлать коней! — приказал Апанасенко дежурному. — Пошлите посыльного к командиру эскадрона ОГПУ, тоже пусть поднимаются.

Эскадрон шел на рысях, в походном порядке по степному шляху, густо пылили четыре пулеметные тачанки. Теперь от красных конников бандитам не уйти. По всем правилам военной науки окружили Кривую балку, оставив сильный резерв верховых, чтобы в любую минуту пойти на преследование. Апанасенко распорядился:

— Эскадронам спешиться!

С высокого кургана он наблюдал, как у выхода из балки развернулись тачанки, закрыв отход банде. По его сигналу в ковыле быстрыми тенями мелькнули бойцы и двинулись вперед. В лозняке заняли позицию пулеметчики. Цепь бойцов перешла на быстрый шаг, потом побежала, и видно было с кургана, как в руках бойцов и милиционеров блестели стволами карабины…

Но в степи по-прежнему тихо, ни одного выстрела. На дне Кривой балки в кострах еще редко тлели кизяки и ветки. Возле одного из костров стояла недопитая четверть самогона да валялись всюду объедки. А кругом ни души. Банда словно сквозь землю провалилась.

Черная сотня и на этот раз боя не приняла. И так почти всегда. В каждой станице у бандитов были свои люди. На хуторе или в поселке, в станице у «батек» глаза и уши, а чекисты этим пока похвастаться не могли. У молодой республики тогда до многого руки не доходили, она только-только становилась на ноги в этих краях. Поэтому кулачье крепко держалось за атаманов — свою опору. С теми же, кто помогал милиции или просто сочувствовал коммунистам, бандиты жестоко расправлялись, не щадя ни женщин, ни детей. Боясь мести, местные жители молчали.

Краском Апанасенко, привыкший водить в бой кавалерийские эскадроны, вскоре понял, что секретарь губкома прав: лихой атакой, одним махом с бандами не покончишь. Тут намного сложней, чем на войне.

Апанасенко зашел в губком к Ю. С. Мышкину.

— А, красный командир! Проходи. Слышал, слышал. Быстро поднимаетесь по тревоге, боевая готовность у вас хорошая. Молодцы! Теперь вам нужно завоевать доверие у селян, чтобы каждый трудовой крестьянин стал надежным помощником милиции. Учись сам и учи своих людей работать не только шашкой, но и словом, — сказал секретарь. — По-моему, главное для нас — настроить против разбойных «батек» селян.

Апанасенко после неудачной операции в Кривой балке провел собрание сотрудников, пригласил на него и командиров эскадрона ОГПУ. С присущей ему прямотой рассказал о причинах неудач:

— Нам нужно убедить крестьян, чтобы они уверовали в наши силы, в крепость народной власти, и тогда бандитам не уйти от расплаты. Таково мнение губкома.

— Мы не агитпроп, а карающий меч революции, — возразил помощник. — Не наше это дело, товарищ начальник, заниматься агитацией и ликбезами…

Апанасенко сердито сверкнул глазами:

— Дорогой товарищ, мы с тобой прежде всего коммунисты, силой обстоятельств поставленные на передний край борьбы с врагами и пережитками старого мира. Что же касается карающего меча, о котором ты нам сейчас сказал, то он нам действительно вручен пролетариатом, чтобы разить гидру контрреволюции. Но важно, чтобы в справедливую силу меча верил каждый бедняк, каждый честный труженик. Владеть оружием мы научились неплохо, будем учиться воевать и большевистским словом.

Апанасенко немного переждал. Налил из кувшина квасу в стакан. Спросил:

— Несогласных нету? Тогда так и порешим — каждый из нас будет выступать на митингах и собраниях крестьян по текущему моменту, разъяснять политику Советской власти. Не в кабинетах и в канцеляриях, а в станицах и на хуторах давайте будем искать помощников!

Куда бы ни выезжали Апанасенко и его помощники, они встречались с местными жителями, рассказывали им о трудностях, переживаемых республикой, о врагах Советской власти, о злодеяниях бандитов. Однажды Апанасенко выступал на митинге. Послушать начальника милиции пришли местные жители и выздоравливающие красноармейцы. Собравшихся интересовал вопрос: в чем заключается новая экономическая политика (нэп) по отношению к крестьянину и ремесленнику.