Шрифт:
— А почему нет? — вмешался я. — Мы все будем представлять, а Вафик — смотреть.
— Да, да, — подхватил мальчик, — вы все будете представлять!
Он подпрыгнул и повис на шее у матери, целуя ее. Ей ничего не оставалось, как согласиться.
Дед куда-то исчез и вскоре принес все, что нужно было для игры.
Мы с Османом должны были изображать отряд англичан, которому Абдалла-бек готовил свою знаменитую засаду.
На головы мы надели бумажные шлемы, опоясались жестяными мечами, и представление под руководством Вафика началось.
Бахийя развеселилась и скоро вошла в роль, всячески стараясь доставить удовольствие сыну.
В конце концов англичане попали в западню. Майор с мечом в руке врезался в самую гущу неприятельских солдат; он рубил направо и налево, и комната сотрясалась от топота и криков. Осыпаемый ударами, я вынужден был просить пощады. Бахийя поспешила мне на выручку, остановила побоище и извлекла меня из-под обломков. Вид у меня был самый плачевный.
— Все! Бой окончен! Враг сложил оружие!
Раздались победные возгласы и аплодисменты.
Все мы, включая Бахийю, выстроились в шеренгу перед «майором» и запели:
О родина моя — Египет, знай: Ты — бесконечно близкий сердцу край! Прекраснее земли на свете нет, Прими же благодарность и привет. За то, что дал нам полноводный Нил, За то, что злаки щедро уродил, Что ясен над тобою небосклон, — За все тебе, Египет, наш поклон!Затем отдали славному герою честь и получили приказ разойтись.
Провожая меня, Бахийя извиняющимся тоном сказала:
— Замучили мы тебя сегодня!
— Что ты, я так счастлив, что мог доставить радость. Вафику и тебе! Да и очень приятно иногда вспомнить детство и подурачиться.
Она сжала мне руку:
— У тебя доброе сердце, Фахим!
— Я люблю тебя, очень люблю!
Лицо ее осветила радостная улыбка. Мы стояли, не отрывая друг от друга глаз, охваченные сильным чувством. Вдруг она наклонилась к моему уху и прошептала:
— Наваим ждет тебя послезавтра…
— Скорее бы настал этот день!
XVIII
Отныне мое время делилось между визитами к легкомысленной красавице Наваим и к моей невесте Бахийе — воплощению чистоты и скромности.
Теперь и я жил двойной жизнью. Мне приходилось готовиться к каждой встрече, чтобы не сбиться с роли.
Сначала мне казалось странным, что я так легко свыкся со своим положением. Но потом я понял, что просто подчинился неизбежному. Меня уже больше не удивляло, что моя возлюбленная воплощает в себе двух совершенно непохожих друг на друга людей.
И я подумал, что каждый человек, помимо собственной воли, в зависимости от обстоятельств, может надевать то одну, то другую маску.
Став официальным любовником Наваим, я получил ключ от ее квартиры и право приходить к ней в «свои» часы, и тут уж я мог развлекаться вволю.
Я приносил ей кофе, сахар, мыло и в начале месяца вручал домовладелице плату за квартиру. Все это я делал в точном соответствии с указаниями Наваим, получая от нее на это деньги.
Наша связь была циничной до предела. Одержимые страстью, мы без стеснения предавались чувственным усладам. Вместе с тем я сознавал, что с каждым днем все больше привязываюсь к Наваим. Я жадными глотками пил из чаши любви, думая загасить огонь, пылавший у меня в груди, но нежность, которую я испытывал к ней, непрестанно росла.
Став официальным женихом Бахийи, я получил возможность проводить с ней долгие приятные часы, овеянные возвышенным целомудренным чувством.
Вафик полюбил меня, и я отвечал ему тем же. Наша дружба крепла день ото дня, и порой мне казалось, что я уже давно стал членом этой семьи. Мальчик называл меня «дядей доктором». Я играл с ним, рассказывал ему сказки, мы загадывали друг другу загадки, и его звонкий смех, искренний и заразительный, звучал для меня лучше всякой музыки.
Абдалла-бек был со мной очень приветлив, он всякий раз встречал меня стихотворными экспромтами, казавшимися ему верхом остроумия, и донимал бесконечными рассказами о своих подвигах. Тем не менее он всегда находил во мне внимательного слушателя, не устававшего восхищаться его героизмом.
Дед с внуком сделали меня непременным участником своих игр; очень скоро я усвоил эту роль и вместе с сынишкой бавваба довольно успешно изображал целый отряд англичан, которых неизменно ждал печальный конец.
Я сумел втянуть в игру и Бахийю. Она всегда сражалась на стороне сына, гордо, как и он, несла национальный флажок, с энтузиазмом распевала патриотические песни и выкрикивала лозунги вроде: «Да здравствует свободный Египет! Наша победа близка!»
Игра заканчивалась тем, что Бахийя, задыхаясь от смеха, сгребала сынишку в охапку, целовала его и падала в изнеможении на диван. Лицо ее горело румянцем, глаза сверкали от возбуждения.