Сартский осторожно принял ковш, стараясь не расплескать отвар, подозрительно принюхался.

— Там не отрава! — Колдун мелко затрясся от беззвучного смеха. — Неужели пан думает, что я специально тащил его, чтобы здесь отравить?

— Да можешь ли ты вообще отравить?! — Сартский в ярости соскочил, отброшенный ковш покатился по земле. — Я приказал тебе сжить со свету командора! И что? Где он? Там, куда твои руки не дотянутся! Ты не колдун, а шарлатан, я велю посадить тебя на кол, как вора, плута и мошенника!

— А пан уряд разве сам выполнил? — Войтыла прищурился: он нисколько не испугался гневной отповеди магната, прекрасно понимая, что он ему нужен живым. — Пшемишек ходил в Старицу за звездной рудой, что я давал пану вместе с командорской цепью, но его взашей люди пана вытолкали! Но я, если пан будет щедр, скажу, где командор!

— Я и сам знаю, где Верт! Вот! — Сартский швырнул сверток. — Там твоя руда! Делай что хочешь, только он должен сгинуть в Запретных землях!

— Сгинет, пресветлый пан, сгинет! — Колдун, осторожно подобрав, спрятал сверток за пазуху. — Но пока он там, панове, следовало бы Белогорье к своим светлым рукам прибрать! А то не ровен час, потом поздно будет!

Колдун доковылял до каменного очага и жестом подозвал магната. Сартский нехотя подошел и остановился в нескольких шагах.

Войтыла бормотал что-то, низко склонившись к тлеющим углям, на которые он вскоре аккуратно положил небольшой кусок темной руды, той самой, что привез ему Сартский.

— Рука пана пресветлого нужна! — Войтыла проскрипел не оборачиваясь. — Кровью пана нужно брызнуть, чтобы заклятие подействовало! И голова перестанет болеть сразу, как кровь отворю!

— А твою кровь нельзя использовать? — Магнат недоверчиво смотрел на начавший снизу багроветь кусок руды.

— Можно, — пожал плечами колдун, — но тогда и власть над Вертом моя будет!

Сартский, немного подумав, закатал рукав и протянул колдуну запястье. Войтыла, шепча заклинания, сильно дернул на себя, так, что магнат чуть не потерял равновесие.

— Полегче! — Сартский поморщился, когда колдун провел ножом по коже и зачарованно глядел, как падающие капли крови, шипя, запекаются на поверхности.

— Завяжи, пресветлый пан! — Войтыла отстранил руку назад. — Все! Свершилось!

— Обойдется! — Сартский оглядел почти свернувшуюся кровь на порезе, натягивая сверху рукав. — И не такое заживало как на собаке…

Внезапно позади раздался шорох, и магнат резко отпрянул: за спиной стояла ослепительной красоты девушка, одетая в простое платье, босоногая и простоволосая.

— Агнешка, доченька! — Колдун растянул морщинистые тонкие губы в подобие улыбки. — Ты рано вернулась…

— Чья это девка? — потрясенно произнес Сартский, завороженно глядя в ее карие с золотым отблеском глаза. — Холопка беглая? Я куплю ее у тебя, колдун!

— Нет, пане! — Войтыла запротестовал, замахал руками. — Это не холопка, это так, приблудная! Красота ей дадена, видать, в обмен на разум, дурочка она…

— Дурочка, говоришь? — Магнат взял ее за подбородок и заглянул в огромные оленьи глаза. — Ну-ка, ну-ка…

Он бесцеремонно ощупал Агнешку, которая смотрела поверх его головы и улыбалась, помял грудь, задрал юбку, открыв садящемуся солнцу белоснежные бедра и темные курчавые кудряшки лона.

— Хороша! Девка еще или пользовали? — Закусив губу, он приценивался к Агнешке, словно покупал кобылу. — Значит, так, колдун, заберу я ее с собой, по нраву она мне! Денег тебе дам! Хворобы нет ли какой тайной?

— Что ты! — Войтыла потянул за руку Агнешку к себе. — Она мне помощница, травы собирает, по хозяйству хлопочет…

— А этот… Как его, запамятовал… Парень, что прошлый раз тут обтирался… Он же тебе помогал! — Конрад пощелкал пальцами, вспоминая.

— Пшемишек?

— Да черт с ним! Где он? Пусть тебе и помогает, а девку я заберу!

— В болоте Пшемишек сгинул, — со странной интонацией в голосе проговорил Войтыла, — а Агнешка вот и приблудилась, не один я остался…

— Не сдохнешь! — Он, сдавив щеки, открыл ей рот. — Чего такой красоте в глухомани твоей делать? А что убогая, так мне с ней не беседы богословские вести! Вон, зубы ровные, кожа чистая, задница хороша… — Он хлопнул ее со всей силы по бедру, но она и не пошатнулась.