Центром христианской Пасхи является воспоминание крестой жертвы Христа, прообразом которой были ветхозаветные жертвы и в особенности заклание пасхального агнца. По закону, [672] агнец должен быть" "совершенным" ", символизируя совершенство Христа по Божеству и человечеству;"мужского пола" " — потому что приносится за целого Адама и потому что" "не несет на себе ничего женского, не–мужественного" ";"однолетним" " — как Солнце правды; [673] "непорочным" "и нескверным — как врачующий всякий порок и всякую свкерну. [674] Агнец съедается вечером — потому что страдание Христово произошло в конце веков; агнец должен быть не вареным, но испеченным на огне — "чтобы слово наше не имело в себе ничего необдуманного, ничего водянистого и развязного, но было твердо, крепко и искушено очистительным огнем" "; агнец не должен быть оставлен" "до утра" " — "ибо многие из наших таинств не выносятся для внешних" ". [675] Агнец съедается с поспешностью — поскольку в христианской жизни недопустимо медлить и оглядываться назад, подобно жене Лотовой; [676] с горькими травами — "ибо жизнь по Богу горька и трудна" "; с жезлом в руках — "чтобы ты не преткнулся помыслом, слыша о крови, страдании и смерти Бога, и чтобы не стал безбожником, думая быть защитником Божиим, но смело и без сомнений вкушай Тело, пей Кровь.., без неверия воспринимая слова о плоти и не соблазняясь по поводу страдания" ". [677]

Подобного рода развернутые аллегорические толкования ветхозаветных текстов весьма характерны для Климента, Оригена и других представителей александрийской традиции. Ветхий Завет лишь прообразует" "таинства" "Нового Завета и ведет к их лучшему пониманию. В этом смысле пасхальное празднество христиан есть переход из Ветхого Завета в Новый, от пасхи подзаконной к Пасхе христианской; оно есть восхождение от земли на небо, от дольнего к горнему. Но и сама христианская Пасха, совершаемая нами на земле, есть лишь прообраз той непрестанной Пасхи, в праздновании которой участвуют верующие в Царствии Божием:

Такой праздник празднуешь ты сегодня!.. Таково для тебя таинство Пасхи! Это предначертал закон, это совершил Христос — разоритель буквы, совершитель Духа… [678] Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? [679] Ты низложен Крестом, умерщвлен Подателем жизни. Ты бездыханен, мертв, неподвижен, бездействен… Причастимся же Пасхи — ныне все еще прообразовательно, хотя и более откровенно, чем в Ветхом Завете, — ведь подзаконная пасха, дерзну сказать, была прообразом прообраза, еще более неясным, — но немного позже причастимся совершеннее и чище, когда это новое вино будет с нами пить Слово в Царстве Отца, [680] открывая и разъясняя то, что ныне показал нам лишь частично. [681]

Как происходит приобщение верующих к пасхальному торжеству? Через соучастие в страданиях Христа, через сопереживание тем героям евангельской истории, которые упомянуты в рассказе о последних днях земной жизни Иисуса:

Если ты Симон Киренеянин, возьми крест и последуй за Христом. Если ты распят, как разбойник, то признай Бога, как благодарный… Поклонись Распятому за тебя и будучи распинаем… Если ты Иосиф Аримафейский, проси тела у распинающего: твоим пусть станет очищение мира. Если ты Никодим, ночной почитатель Бога, погреби Его с благовониями. Если ты Мария, или другая Мария, или Саломия, или Иоанна, плачь рано утром, узри первой камень, взятый от гроба, а может быть, и ангелов, и самого Иисуса… Будь Петром или Иоанном, спеши ко гробу… Если Он сходит во ад, сойди и ты вместе с Ним. Познай и те таинства, которые там совершил Христос: в чем домостроительство двойного схождения? в чем смысл? всех ли без изъятия спасает, явившись, или и там — лишь верующих? [682]

Последний вопрос оставлен Григорием без ответа. Более, чем за полтора века до него Климент Александрийский на вопрос о том, всех ли умерших обратил Христос в аду, или одних евреев, уверенно отвечал" "несомненно, всех умерших" ", имея в виду, что и язычники, которые вели добродетельную жизнь, услышав проповедь Христа в аду, уверовали в него. [683] Григорий Богослов, как мы уже видели, был чрезвычайно осторожен в высказываниях на догматические темы и особенно избегал дискуссий по эсхатологическим проблемам (чем отличался от Климента, Оригена и Григория Нисского): он не боялся ставить перед читателем спорные вопросы, однако не спешил с ответами, приглашая читателя самому вникать в" "таинства" "христианской веры. Григорий давал четкие ответы только тогда, когда у него не было сомнений в их правильности. Говоря на догматические темы, он взвешивал каждое слово и всегда оставлял место" "тайне" " — тому, что должно остаться недосказанным как превосходящее человеческое слово и мысль. Такая тактика обеспечила Григорию уникальное место в византийской традиции — место богослова, сочинения которого считались непогрешимыми в догматическом отношении, наряду с Библией и богослужебными текстами.

Праздник весны, праздник обновления, праздник благодарения и ликования — так воспринимал Григорий Неделю новую, первое воскресенье по Пасхе. Слово 44–е, посвященное этому дню, — одно из самых радостных и светлых произведений Григория. Написанное престарелым епископом на закате дней, оно дышит юношеской свежестью, искренней и глубокой пасхальной радостью, благоговейным удивлением перед чудом природы, которая никогда не стареет, но ежегодно обновляется, чтобы подарить человеку новые силы, новое вдохновенье на жизнь. В этом чуде природы Григорий видит живое присутствие Божества, наполняющего все Своим светом, видит воскресшего Христа — Виновника торжества, видит образ и предвкушение будущей нескончаемой весны — Царствия Божия.

Дохристианская история человечества, по мысли Григория, была долгой зимой ожидания Мессии. Пришествие в мир Христа изменило весь ход истории, обновило человечество:

Был же тогда в Иерусалиме праздник обновления, и была зима [684] неверия, но пришел Иисус, Бог и храм — Бог вечный, храм новый, в один день разрушаемый, в три дня восстанавливаемый и пребывающий во веки, чтобы я был спасен, воззван от древнего падения и стал новой тварью, воссозданный таким человеколюбием… Обновление, празднество Обновления, братья! Пусть от удовольствия сказано будет об этом многократно! [685]

Бог создал человека для бессмертия и блаженства. Но человек преступил заповедь, отпал от Бога, сделался подвластным смерти и тлению. Бог Сам выходит навстречу человеку, Сам становится человеком, чтобы как бы заново сотворить его, чтобы начать историю сначала:

Если бы мы остались тем, чем были, и соблюли заповедь, то стали бы тем, чем не были, и от древа познания пришли бы к древу жизни. Какими же мы стали бы? Бессмертными и приближающимися к Богу. Но поскольку по зависти лукавого в мир вошла смерть и посредством обольщения овладела человеком, то нашим страданием страждет Бог, став человеком и обнищав до принятия на Себя плоти, чтобы мы обогатились Его нищетой. Отсюда — смерть, гроб и Воскресение. Отсюда — новая тварь и попразднство праздника, [686] а я снова возглавитель торжества, празднующий обновление моего спасения. [687]