В цитированном тексте Григорий выдвигает несколько весьма важных тезисов. Во–первых, он подчеркивает, что разница в догматической терминологии не всегда означает разногласия в понимании самих догматов, и далеко не все догматические споры, возникающие между Церквами, являются следствием различия в вере; многие из них — всего лишь" "суетные состязания о звуках" ". История Церкви знает много случаев, когда исповедание веры одной Поместной Церкви, переведенное на другой язык или понятое в контексте иной богословской традиции, воспринималось как еретическое и отвергалось другой Церковью. На этой почве возникали расколы, прекращалось евхаристическое общение между Церквами, их главы предавали друг друга анафеме. Потом проходило время, и люди понимали, что говорили на разных языках, но исповедовали одну веру: тогда церковное общение восстанавливалось. [1472] Впрочем, расколоть Церкви оказывалось гораздо легче, чем потом воссоединить их. Многие разделения, возникшие в эпоху Вселенских Соборов и позднее, остаются неуврачеванными до сего дня.

Не менее важен другой тезис Григория: существуют" "незначительные" "("малые" ") догматы, по поводу которых допустимы разногласия. Это те догматы, которыми можно" "пренебречь" "ради церковного единства.

Третий тезис Григория, содержащийся в цитированном тексте: от Церкви нередко отсекаются не только" "нечестивые" "(еретики), но и те" "самые благочестивые" "христиане, которые или отвергли какую-то догматическую формулировку, заподозрив в ней ересь, или уклонились в неправильное понимание одного из" "малых догматов" ". Эти люди, очевидно, остаются верными Церкви, хотя и оказываются вне общения с ней. Таким образом, не все христиане, отделившиеся от Церкви, непременно являются еретиками. Современный богослов, сравнивающий догматические традиции двух Церквей, некогда отделившихся одна от другой, нередко оказывается в ситуации, когда от него требуется определить, является ли то или иное учение ересью, несовместимой с общецерковным учением, или разногласием по поводу" "малого догмата" ", допустимым в рамках единой церковной традиции, или вообще" "спором о звуках" ", возникшим в результате недоразумения и непонимания.

Наконец, четвертый тезис Григория, заслуживающий внимания: работа по сохранению единства Церкви, стремление привести разделившиеся церковные группировки к единомыслию в богословских вопросах важнее, чем аскетические подвиги,"полезные только тем, кто их совершает" ". Такая идея может показаться неожиданной для Отца Церкви IV века, но не этому ли посвятили жизнь и сам Григорий, и Афанасий — борьбе за восстановление церковного единства, разрушенного в результате разногласий между несколькими богословскими партиями? Именно из-за необходимости участвовать в этой борьбе Григорий не стал отшельником, но принял на себя епископский сан и не побоялся оказаться в эпицентре бури. Именно из-за необходимости восстановить Православие во" "вселенной" "Афанасий не пошел по стопам Антония Великого, но взвалил на свои плечи защиту Никейской веры. И Григорий, и Афанасий жертвовали своим личным спасением ради спасения Церкви, но именно за это Церковь и назвала одного" "Богословом" ", другого" "Великим" ", признав обоих" "вселенскими учителями" "и столпами православной веры.

Разница в триадологической терминологии между греческим Востоком и латинским Западом стала очевидной уже в IV веке. На рубеже IV и V веков блаженный Августин напишет трактат" "О Троице" ", где отправным пунктом станет не" "монархия" "Бога Отца, как это было принято на Востоке, но единство Божественной Природы: три Лица (personae) Троицы обладают единым действием и единой волей, дествуя как" "одно начало" "(unum principium). [1473] По Августину, Они суть одно начало и по отношению к Святому Духу, Который является" "общим даром" "Отца и Сына, будучи общением между Отцом и Сыном и любовью, которую Они изливают в наши сердца. [1474] Именно тринитарная доктрина Августина предопределила появление в латинском Символе веры утверждения об исхождении Духа от Отца и Сына (Filioque), ставшего одной из причин разрыва между Востоком и Западом. Хотя разрыв произойдет значительно позже, можно констатировать, что западная концептуальная модель Троицы, которая получила вполне законченный вид у Августина, уже в IV веке отличалась от восточной.

Святой Афанасий, который умел примирять созерцание с деятельностью и общежитие с пустынножительством, примирил, как утверждает Григорий, и Восток с Западом, когда дело коснулось важнейшего пункта христианской догматики — учения о Троице. Афанасий сумел показать, что вера у Востока и Запада одна, существуют лишь терминологические отличия."Пусть это его деяние послужит назиданием и для наших современников, если только захотим взять Афанасия за образец" ", — замечает Григорий. [1475] Скольких церковных расколов Древняя Церковь могла бы избежать, если бы в ней было достаточно людей, которые, подобно Афанасию и Григорию, были способны возвыситься над терминологическими спорами и увидеть, что во многих случаях один и тот же догмат выражается в различных богословских традициях при помощи различных формулировок! Сколько церковных разделений можно и в наши дни уврачевать, если богословы сумеют, пользуясь методологией, разработанной Григорием, четко определить, что есть ересь, что — незначительное догматическое разногласие, а что — лишь терминологический спор.

В формировании личности Григория огромную роль сыграли его родители — Григорий Назианзен–старший и Нонна. Для Григория–младшего они всегда оставались образцом истинно–христианской семьи, построенной на равенстве прав обоих супругов и на их духовной общности:

Их супружество единочестно, единомысленно, единодушно: это скорее союз добродетели и близости к Богу, чем плотский союз. Как долготой жизни и сединами, так и мудростью и светлым (характером) соперничают они друг с другом и превосходят прочих. Мало связанные плотью, они духом переселились отсюда еще прежде разлучения (с телом). Один мир — не для них, другой — для них: первый — презираемый, второй — предпочитаемый… Хорошо и справедливо, что они принадлежат к обоим полам, так что один стал украшением для мужчин, а другая — женщин, и не только украшением, но и образцом в добродетели. [1476]

Первенствующей в семье долгое время была Нонна: именно она привела своего мужа к истинной вере. Это далось ей нелегко:"ночью и днем припадала она к Богу, со многими постами и слезами прося даровать веру своему мужу.., старалась приобрести его разными способами — упреками, увещаниями, услугами, отчуждением, но более всего своей нравственностью и пламенной ревностью о благочестии" ". [1477] Когда Григорий–старший стал пастырем, Нонна уступила ему первенство во всех делах и стала" "хорошей пасомой" ", [1478] оставшись, впрочем, его" "наставницей в благочестии" ". [1479] Говоря о своей матери в Слове 18–м, Григорий подчеркивает, что с большими способностями по управлению домом в ней сочетались искреннее усердие к молитве, благотворительность и другие христианские качества. Даже внешний облик и манеры поведения Нонны были проникнуты благоговением:

Если другие женщины гордятся естественной или поддельной красотой, то она знала только одну красоту — красоту души, и старалась, сколько хватает сил, сохранять и очищать в себе образ Божий, а поддельные и искусственные украшения отвергала… Благодаря своей заботливости и трудам она так увеличила хозяйство.., будто не знала (христианского) благочестия. Но и настолько усердна была по отношению к Богу и всему божественному, будто вовсе не следила за домашними делами… Какое время или место для молитвы укрывалось от нее?.. Лучше же сказать: кто, молясь, имел столько надежды на получение просимого? Кто оказывал столько почтения руке и личности священников, или кто так высоко ценил всякий вид философии? [1480] Кто больше, чем она, изнурял плоть постами и бдениями, или выстаивал ночные и дневные псалмопения? Кто больше, чем она, восхвалял девство, хотя она и была связана узами (брака)? Кто был лучшей заступницей вдов и сирот? Кто так облегчал бедствия плачущих?.. Никогда не слышно было ее голоса в священных собраниях и местах, кроме священных и таинственных (возглашений)… [1481] Святыню чтила она молчанием, никогда не поворачивалась спиной к честному престолу, не плевала на пол в храме Божием; встретившись с язычницей, никогда не здоровалась с ней за руку и не целовалась… Ибо боголюбивой душе свойственно подчинять божественному все человеческое. [1482]