Себастьян. Что с вами?

Фредерик(с ученым видом). Брак действителен лишь в том случае, когда заключающие его лица свободны. Постольку, поскольку Гуго перед богом и людьми является мужем Офелии, вы — свободны. Я увезу вас с собой. Гуго — хороший парень, и я ничего никому не скажу. Вместо двоеженца и тюремщика у него будет вид несчастного брошенного мужа.

Себастьян(ошеломленно). Это еще что за история? Вы наслушались бредней Офелии?

Фредерик. Я верю семейным фотографиям, дорогой Себастьян. Они плохо спрятаны.

Элеонора. Вы сумасшедший.

Фредерик. Элеонора, вы пали жертвой Гуго. К тому же это случилось в особенном, свойственном Фальсенам скандальном духе. Я увезу вас с собой.

Себастьян. Очаровательный план. Где вы живете в Стокгольме?

Фредерик. На бульваре Копенгагена. А в чем дело?

Себастьян. Ненавижу этот квартал. А так как я повсюду следую за сестрой…

Фредерик. Полагаю, это будет излишним.

Себастьян. Однако такова воля нашей матери.

Элеонора. Сейчас не время смеяться. Так вы думаете, милый мой сыщик, что Гуго пожмет вам руку, извинится и даст мне уехать?

Фредерик. Думаю, у него нет выбора: его молчание — залог моего.

Себастьян. Ну вот… мы и попали в затруднительное положение. Решительно, Офелия слишком много разговаривает.

Фредерик. Все к лучшему. Наше двусмысленное положение становится утомительным. Завтра я поговорю с Гуго.

Элеонора. Вы этого не сделаете.

Фредерик. Почему же?

Элеонора. Если вы будете говорить с Гуго, я не скажу с вами больше ни слова. Да вы меня просто не услышите: вы умрете.

Фредерик. Послушайте, Элеонора, мы живем в двадцатом веке. В вашем доме все совершенно забыли об этом.

Элеонора. Здесь мы живем в том веке, одежды которого носим. Вы могли бы это уже понять. Говорю вам, Гуго убьет вас. А если он вас не убьет, то я не скажу с вами больше ни слова. Вы меня поняли? (Выходит.)

Себастьян. Надо же быть до такой степени дураком. Вы думаете, что человек, заточивший свою первую жену, несмотря на необъяснимую к ней нежность, остановится перед уничтожением надоедливого дальнего родственника?

Фредерик. Полиции уже не существует?

Себастьян. В шести километрах отсюда должен быть жандарм. Его жена двадцать лет работает в замке. И кроме того, он пользуется правом охоты на землях поместья.

Фредерик. А Стокгольм? Вы думаете, можно за три зайца купить всю городскую полицию?

Себастьян. Если бы вы знали, как далеко от нас Стокгольм… и сколько снега лежит между нами…

Фредерик. Так вам нравится, что ваша сестра — наложница Гуго, женатого на молоденькой, несчастной и сумасшедшей женщине?

Себастьян. Без грубостей. В конце концов моей сестре здесь нравится. Если бы он ее хоть чем-то унизил, я бы убил его. Ударом в спину, конечно, — он ведь так силен. Нет, милый Фредерик, поверьте мне, молчите. Когда кончится снег, когда вы сможете уехать, вы все поймете. Вы отдаете себе отчет в том, что затеяли? Одно ваше слово — и здесь будет нечто чудовищное. Вы окончательно оттолкнете Элеонору. А она всегда держит свое слово.

Фредерик. Мне надо подумать.

Себастьян. Этим-то вам и следует заняться. Идем. Поговорим с Элеонорой.

Они выходят. С лестницы медленно, шаг за шагом, спускается Гуго. Затем внезапно начинает изо всех сил барабанить в стену. Входит Агата.

Агата. Кто здесь так стучит по стене?.. Честное слово, можно подумать, что это датчане обстреливают нас своими ядрами.

Гуго. Агата… Очень кстати. Нам надо поговорить.

Агата. Однако это все равно не оправдывает ваш дикий стук. Вы были охвачены гневом, брат, но надо уважать замок наших предков.