— Братва, кажется, рэкет. Нас обложили со всех сторон, — сходу зачастил он. — Подходят амбалы и предупреждают, что если не будем платить, то работать нам не дадут. Если кто замялся, срывают таблички и гонят вон. Беню избили, свалили на землю и ногами. Прямо на месте. Никто не заступился. Даже менты куда-то угнали. К вам не подходили?

— Пришли, — угрюмо откликнулся Аркаша, недобро покосившись на меня. — Уже идет разборка.

— Так слиняйте пока не поздно. Добром это не кончится.

— Куда? — подал голос Хохол. — Завтра — послезавтра все равно придешь сюда. Если прицепились, житья не дадут.

— А по сколько платить? — осторожно спросил Данко у Виталика.

— Я так и не понял. Кажется, пятерку в день с носа, или тридцать тонн в месяц. Но надо еще уточнить, потому что я сдернул сразу после начала базара — вокзала.

— Я слышал, что менты за нашу защиту предлагали дешевле, — судорожно сглотнул слюну один из перетрусивших братьев — студентов.

— За защиту от них самих? — подковырнул Хохол.

— От рэкета. И от кидал.

— От кидал никакой мент не защитит. Они сделали свое дело и растворились, — оборвал пацана Данко. — Сам ушами не хлопай. А с рэкетом разве что договорятся. Кстати, я этих ребят не припомню.

Мы дружно посмотрели на цыгана. Каждый из нас помнил, что Данко знает в Ростове всех, начиная от простого мошенника и кончая ворами в законе. Значит, его сомнения имели под собой почву. Но выводы утешения не принесли. В это время Арутюн отошел от крепыша, направился к нам. Длинное его лицо приняло деловое выражение:

— Так, ребята, надо собрать сто штук. На первый случай.

— С кого собирать? — пожал плечами Аркаша. — Нас восемь человек. А с остальных что, не надо?

— С остальными потом разберутся, — пообещал Арутюн. — А с нас, ну… по пятнадцать штук.

— Я платить не буду, — жестко сказал Данко. — Во-первых, я не знаю, от кого эти парни. Если от Бацая, который держит весь город, то он и не думал шерстить рынок. Во всяком случае, наш угол, потому что мы работаем за пределами базара. А если от другого человека, контролирующего главный вокзал, то пусть едут туда и собирают дань с ваучеристов, которые промышляют там.

— Тогда иди и сам разбирайся с ними, — поджал губы Арутюн. — Мне он ничего не сказал, кто они и откуда. Сказал, чтобы я собрал бабки. Что мне, больше всех надо!

— Никуда я не пойду, и платить не буду, — уперся цыган. — Я этих парней первый раз вижу.

Крепыш, видимо, усек, в каком русле идет диалог между его посланником и Данко, потому что стронулся с места, вразвалочку пошел к нам. Мы еще теснее сплотили ряды вокруг Данко, нащупывая в карманах завалявшиеся на всякий случай отвертки, перочинные ножи, прочие железки. Друзья крепыша по-прежнему молча стояли в стороне с абсолютно равнодушными лицами.

— Что, неувязочка? — ласково спросил армянина крепыш.

— А кто ты? На кого работаешь? — не дав тому раскрыть рта, подался вперед Данко.

— Разве это имеет значение?

— Большое. Я должен знать, кому буду отстегивать бабки.

— Нам, — скулы у крепыша покраснели. — Еще объяснения нужны?

— Да, — не сдавался цыган. — Я должен быть уверен, что завтра не приедут другие и не начнут раскалывать нас точно также.

— Не приедут.

— Где гарантии?

— Пойдем, я выпишу тебе гарантии.

— Ты!!! — Данко зло ощерил рот, показав плотные ряды крепких зубов. Рука его потянулась к заднему карману брюк, который оттопыривало подобие складной финки. Каждый из нас тоже ощутил в этот решающий момент пик напряжения. Значит, без драки не обойтись. Пальцы цепко ухватились за подручный инструмент. — Ты меня на понт не бери. Я с пеленок на базаре. Видал и перевидал всяких.

— Так пойдешь? — снова позвал крепыш, но уже менее уверенно.

— Пойду. Но на базар, к козырной братве. Там и разберемся, кто чего стоит.

— Да бросьте вы, ребята, — чувствуя, что стычка добром не кончится, неожиданно для себя влез я в перепалку. — Зачем поднимать волну. Если надо, я кину на банк свои тринадцать штук. Но с тем уговором, что тревожить меня будут не часто, иначе на кусок хлеба не останется.

Крепыш словно ждал этой разрядки. Обернувшись ко мне, он сменил жестокость в голосе на покровительственный тон:

— С тебя, дед, мы не возьмем ни копейки. Мы знаем, что ты писатель. Работай над своими произведениями, радуй новыми книгами нас, своих читателей.