— Вы ошибаетесь, — возразил Эван. — Пикники — это забава для богачей. У прочих просто нет на то времени.

— В таком случае я бы с радостью отказалась от подобной привилегии, — протянула Лотта, состроив недовольную рожицу. — Да еще на сборы десять минут! — на ходу пожаловалась она. — Немыслимо подобрать туалет всего за десять минут!

Эван с улыбкой прислушивался к тому, как она отчаянно звала Марджери, пока поднималась по лестнице. Она отрицает, что неравнодушна к нему. В таком случае как объяснить то, что она отправила восвояси своего кузена и Фарна вместе с их щедрыми предложениями. Совершенно невозможно представить, чтобы она сама, по доброй воле, призналась в этом. Мужчины, использовавшие и бросавшие ее, оставили в душе Лотты слишком болезненный след. Вряд ли стоило пенять на упорство, с каким она устанавливала преграды к своему сердцу.

Следовательно, он должен первым открыться ей в своих чувствах. Сказать по правде, его намерения полностью совпадали с ее желанием защитить самые уязвимые места. Эван усмехнулся, оценив печальную иронию происходящего. Два все повидавших на поле любовных сражений бойца, герои скандалов и сплетен трепещут при мысли открыть друг другу сердца.

В тишине своей комнаты Лотта остановилась, помедлив. Оперлась на крышку резного комода, переводя дыхание и пытаясь прийти в себя.

«Что вы пытаетесь скрыть от меня?» — спросил ее Эван. Интересно, что она должна была ответить на это?

Неужели: «Я люблю вас! Люблю уже давно! Я готова босая идти на край света за вами!»

Безусловно, не совсем уж босая… Следует быть попрактичнее. Следует соблюдать приличия. Зато мысль о путешествиях всегда была ей близка.

Естественно, она ничего не скажет об этом Эвану. Такие мысли впору молоденьким девицам, а не дамам в разводе «далеко за…», если уж принимать все так, как оно есть. Она опытная женщина, а не какая-то там инженю. Невозможно представить, что она отдастся на волю чувств или мужского каприза.

Эвану не терпелось узнать, что заставило ее отклонить более чем выгодные предложения его отца и кузена Джеймса. Правда, Лотта и сама хотела бы понять, как ей удалось совершить подобную глупость, поставить любовь выше собственных интересов? Такое случилось с ней впервые.

Парадоксально! Когда Эван вошел в комнату, она уже сделала свой выбор. Взглянув на него, осознала, насколько он своей мужественностью превосходит отца. Он стократ добрее, честнее, принципиальнее и вызывает у нее восхищение! Она любит в нем все то, чего начисто лишен его отец. Откровенно говоря, она любит его за то, чего лишена сама. Так-то вот и случилось, что впервые в жизни она отпустила на волю свое бедное сердце, позволив ему управлять разумом. И кошельком. В результате и Фарн, и Пализер получили полный отказ.

Лотта выпрямилась и прошлась по комнате. Остановившись у раскрытого окна, она засмотрелась на старые яблони, шумящие листвой на летнем ветру. Следовало бы признаться себе в том, что не угрызения совести и не моральные устои руководили ее выбором. Не стоит приукрашивать действительность. Предав Эвана и Арланда, она не смогла бы дальше жить. Мальчик столько страдал в этой жизни, а мужчина… Горло Лотты сжалось от подавляемых слез — до того сильно любовь сжала свои тиски.

Лотта старалась отделаться легкими отговорками, обойти все вопросы Эвана. Это вполне в ее духе — позволить ему остаться при своем мнении. Когда это не сработало, пустила в ход чары плотского соблазна, предлагая тело, лишь бы оставили в покое ее душу. Ужаснее всего — ему удалось устоять. Прежде он не устоял бы, да и ей никогда не приходилось прилагать таких усилий. Черт бы побрал его упрямство! Черт бы побрал его самого!

Лотта с чувством швырнула на пол серебряный гребень, который попался ей под руку. Изящная вещица со стуком полетела под кровать.

Любовница, потерявшая свой шарм…

А ведь Эван утверждал, что хочет ее. Он не выставил ее, почувствовав привычку и усталость. Значит, причина не в этом. Был момент, когда она испытала настоящий ужас, когда ей показалось, что Эван готов сообщить о своем решении покинуть ее и вместе с Арландом бежать за границу.

Что-то больно сжималось в груди, стоило лишь Лотте подумать о скорой разлуке. Конечно, она знала, что Эван уйдет. Она приняла эту мысль, когда Арланд бежал из тюрьмы Уайтмур и Эван укрыл его в безопасном месте, чтобы присоединиться к нему и вместе покинуть пределы страны.

Видимо, он уже готов сказать ей об этом, ей придется вновь выступить в роли безупречной любовницы и отнестись к этому с пониманием.

Подойдя к шкафу, Лотта выбрала костюм для верховой езды с юбкой до пола, сшитый из темно-зеленого бархата, украшенный по лифу золотыми пуговками. Она всегда с особой тщательностью выбирала костюм для последнего свидания с любовником. Пусть слегка подрагивают пальцы, застегивающие эти изящные пуговки, но голову она будет держать высоко и даже позволит себе легкую улыбку. Только так можно потешить свою гордость. Пусть Эван запомнит ее такой.

Лотта сделала глубокий вдох и вышла. Эван уже ждал ее внизу. Он улыбался ей. Сердце Лотты немного дрогнуло. Она подала руку — еще немного игры. Скоро наступит развязка.

Масло быстро таяло на солнце, и осы барахтались в меде, но Эвану почему-то казалось, что Лотте пикник понравился даже больше, чем она сама того ожидала. Они отъехали на милю от Вонтеджа, до самой границы дозволенной территории, отыскали романтический уголок, где из-под земли пробивался родник и ручеек устремлялся по полю к реке. Под раскидистыми ветвями древнего дуба был развернут ковер, разложены ветчина, сыр, засахаренный инжир и крепкое местное пиво.