— Да, — усмехнулась Лотта. — По всей видимости, он — большое пятно на гербе Фарнов и огромная помеха для вас.

— Вот если бы его можно было… убедить… изменить взгляды, — вкрадчиво произнес Фарн. Он позволил фразе повиснуть в воздухе.

— В таком случае герб вернет себе прежний блеск, — закончила его мысль Лотта.

— Он затрудняет мое продвижение в кабинете министров, — с неожиданной злостью сказал Фарн. Его злость и спесь поражали силой и яростью, как наступающий вал. — Наличие сына-перебежчика и революционера, впрочем, так же, как и достойного всяческого порицания, неузаконенного и беглого внука, далеко не способствует возвышению. Я могу упустить свой шанс.

— Могу себе представить, — сказала Лотта, вглядываясь в его лицо и покручивая ножку бокала. — А таинственная смерть в результате какого-то несчастного случая вас не устроила бы — слишком много различных слухов и разговоров. Ваши соперники могут использовать это против вас. Тогда вам не видать высот, к которым так стремитесь. Вот в чем причина того, что лорд Сен-Северин еще жив. Ну и, конечно, в том, что умеет постоять за себя.

— Мне даже приятно, что вам удалось так глубоко прочувствовать, с какой дилеммой я столкнулся, мисс Пализер, — сказал Фарн, сверкнув глазами.

— У вас всегда была возможность отпустить Эвана, — продолжала Лотта. — Отослать назад, во Францию. Славная смерть на поле сражения могла бы решить вашу дилемму.

— Увы, я не был уверен в том, что он предпочтет героическую смерть, — с горечью сознался Фарн. — Я не сомневался, что он переберется в Америку. Его взгляды так соответствуют идеалам этой страны. Скажите мне, мисс Пализер, есть ли у вас какие-нибудь сведения о местонахождении моего внука? Вы же понимаете, как для меня важно найти его прежде, чем он будет застрелен этими дурнями-солдатами. Тогда у меня может появиться новая проблема.

Могильный холод пронизал Лотту до самых костей, когда она заглянула в стальные глаза человека, который безжалостно высчитывал выгоду от каждого члена семьи, применительно к его собственным выгодам. И урон, который они могли нанести его политическим амбициям. Мурашки побежали по коже при виде того, с каким пренебрежением он относится к человеческой жизни. О да, он желал бы найти Арланда Райдера прежде королевских солдат. Он захватил бы его и использовал как сильный аргумент в давлении на Эвана. Эта мысль вызвала у нее отвращение, внутри поднималась тошнота.

— Даже представить себе не могу, где Арланд может сейчас находиться.

— Что ж, жаль. Но возможно, со временем вы вспомните что-нибудь полезное. — Фарн вперил в нее неподвижный взгляд. — Разумеется, вы понимаете, что мальчик будет застрелен сразу же, как только его обнаружат? Как и тот, кто будет способствовать укрывательству. В соответствии с законом… — добавил он.

— Какая жалость, что все эти законы нагоняют на меня такую же скуку, как и эта ваша политика, — делано огорчилась Лотта, прищелкнув пальцами. — Ваше сиятельство, меня гораздо больше заинтересовала другая часть нашей беседы. — Лотта улыбалась. — Давайте остановимся на ней подробнее. Вы хотите, чтобы я использовала все свое влияние и заставила лорда Сен-Северина выбрать иное направление?

Фарн благодарно кивнул в ответ на услужливо пододвинутый Лоттой графин с вином.

— Без сомнения, вы моя главная надежда в попытке убедить Эвана оставить проигравшую сторону. Если сделать это с должной осторожностью, то все послужит к нашей обоюдной пользе, — прокомментировал он.

— И в случае успеха? — настойчиво добивалась Лотта.

— Дом, — обводя взглядом комнату, пообещал Фарн. — Гораздо больший, чем этот.

— Естественно. Еще?

— Прислуга. Собственный экипаж, определенная сумма, вложенная в пожизненную ренту… — Фарн пожал плечами. — Мой душеприказчик позаботится об этом.

— Разумеется, — кивнула Лотта. — Разумеется, позаботится.

Это было то, что в представлении герцога Фарна стоило отдать за возможность управлять сыном. Он готов покупать помощь любовницы Эвана, хуже того, искал случая захватить внука в качестве заложника, чтобы легче добиваться своих честолюбивых замыслов. Редкостный подлец, совершенно не имеющий представления об истинном понятии чести семьи. Он понапрасну тратил здесь свое время.

— Мне кажется, вы совсем не знаете своего сына, ваше сиятельство, — сказала Лотта, взглянув на Фарна. — Эван ни за что не откажется от своих принципов. На них построена вся его жизнь, он сражался за них. Что бы я ни говорила, это не сможет заставить его переменить свое мнение, даже если я соглашусь вам помогать.

Наступило молчание. Фарн продолжал наблюдать за ней блестящими хищными глазами. Наконец он кивнул, будто пришел к какому-то решению.

— В таком случае для меня остается лишь один путь, — произнес он, взглянув прямо ей в глаза. — Я готов выплатить вам сто тысяч фунтов в случае, если вы предоставите любую информацию о моем сыне. Плюс дом и карета и что там еще вы желаете, — с некоторым раздражением в голосе подытожил Фарн.

У Лотты закружилась голова. Деньги всегда были ее слабым местом, а сто тысяч фунтов — просто громадная сумма. И не будет нужно больше переживать за свое будущее. Все те трудности и страхи, что разрывали ее минувшей ночью, — как она станет жить без Эвана, что с ней будет, — исчезнут. Ей никогда ни о чем больше не придется беспокоиться. Она будет богата.