Вот он стоит. Один со своей жуткой машиной. Но и они не с пустыми руками. Больше не будет вокруг плотной стены толпы, в которой каждая пуля убивает десяток воинов. Они сомкнут вокруг ублюдка кольцо. Возьмут измором, расстреливая снарядами – камнями, досками, кусками бетона. Все вместе – на одного!

Началось. Пулемет в руке ходячего мертвеца закувыркало из стороны в сторону. Но карлики переоценили себя. Даже общего рывка не хватило, чтобы обезоружить чудовищного бойца. Хохмачов рассмеялся.

Пулемет в его руке ожил и разродился грохотом, от которого лопались барабанные перепонки. Пространство прочертило нитями смерти. В зале разверзся ад. В едином порыве карлики отступили, перестроились и снова атаковали. Вперед лезли смертники, вызывавшие огонь на себя, остальные же поднимали в воздух тучи снарядов и посылали их в цель. Град ударов обрушился на чудовище, но то даже не сдвинулось с места, расшвыривая свинцовые трассы, как гигантские ленты вокруг себя. Пулемет ухал и грохотал, плевался огнем, патронташи бешено подпрыгивали, гильзы со звоном хлестали об пол.

– Помоги человечеству! Вступай в спецкорпус ООН! – Громоподобный голос, повторяя соцрекламу из зомби-ящика, перекрывал даже рев пулемета. – Огради мир от заразы Зоны!

Хохмач сдвинулся с места и мощно попер вперед, не обращая внимания на поливавший его град предметов. Рассеченная голова покрывалась кровью.

– Защити Землю от инопланетной дряни! Мутанты не пройдут на земли людей!

Волна смертников не стихала. Вокруг Хохмача уже поднимались стеныиз мертвых тел.

– Вы – не пройдете!!!!!!

Корпус пулемета дымился, ствол изрыгал свинец. Очереди сшибали летящие в Хохмачова снаряды. И тогда он снова запел:

Из широкой вентиляции в стене медленно выплыл посеревший от времени ящик с заклепками. Раньше в таких хранили динамит. В этом он был и сейчас. Притаившийся в трубе карлик мерзко хихикал. Сейчас скинет на голову. Эгей!

Чужое, зоновское начало шепнуло сталкеру, что рядом опасность. Он поднял голову и увидел парившее над ним растресканное дерево и полустертую знакомую надпись. Последняя лента была на исходе, он бил короткими очередями. Кровь заливала глаз.

«Каждый из нас чего-то боится. Иногда до самого конца. Можно убежать от любого страха. Кроме последнего – своей смерти. Поэтому все хотят жить. И лишь бессмертные – умереть!»

Лицо монстра исказила гримаса. Мысли собрались в свистящий вихрь, готовые затянуть вокруг себя всё и вся. Взгляд снова поднялся на плавающий ящик, на вспученный, на ладан дышащий потолок. Над ним динамит.

«Ну конечно». Последние пули вонзились в ящик.

– А мне-е-е на себя-я насра-а-ать!!!

И всё.

И больше он не мутант.

Когда офигевшие от собственного спасения мужчины вернулись к броневику, две спасенные девушки уже очнулись. Пришли в себя, зарылись под тряпки и почти не дышали, изредка посматривая сквозь щели в накиданной сверху одежде и ветошь через бронированное стекло. Было очевидно, что спасители и защитники оставили их совсем недавно. Но вернутся ли они и что делать, если не придут обратно, – на это ответов у женщин не было. Аспирин, тонкая натура, записочек не оставил и мыслями на тему, что станет с бабами, коли они с Бельком не вернутся, себя не обременял. Не потому что был злой или сильно обиженный на жизнь, а просто от пофигизма. Для спасения чужой жизни он был способен на что угодно, вплоть до смерти и, сука, героических подвигов. Драться, шляться, охотиться на телекинетиков, таскать на себе обморочные бабьи тушки и тэ пэ. Но в случае собственной гибели сталкер (согласитесь, отчасти справедливо) полагал себя свободным от обязательств. Такая вот была диалектика…

Если откровенно, Аспирин редко думал о высоких материях, за исключением пива. И все же одна такая «материя» его беспокоила. А именно – жажда мести. В данный момент он возвращался в лагерь, обремененный именно этим великолепным и удивительным чувством. Напротив, к Белошапочке, пребывавшему недавно в состоянии полной невменяемости и замочившему в оном главаря кинетиков, вернулось хорошее настроение. Он даже стал отчасти напоминать прежнего простодушно-безобидного гея. Только с пистолетом и очень уверенного в себе.

Белошапка шлепал по грязи первым. Группа спешила, как ни странно, обратно в подвал, к спасительному порталу, что должен был вывести их к «Химнейтрализации» в закрытый город Ненбен. Аспирин двигался замыкающим, с очень мрачным лицом. Мрачным, скажем так, несколько больше обычного. Белошапочка, несмотря на усталость и некую общую эйфорию, охватившую группу после избавления, настроение предводителя уловил.

– Ты ф порятке? – обронил он на бегу, обернувшись и посмотрев на друга через плечо.