Ибо это он, а не ваша божественная сущность и не карлик в тумане знает о преступлении и наказании.

Часто я слышал, как вы говорили о том, кто творит зло, так, будто он не один из вас, а чужой вам и незваный гость в вашем мире.

Но я говорю: подобно тому как святые и праведники не могут возвыситься над высочайшим, что есть в каждом из вас,

Так злочестивые и слабые не могут пасть ниже ничтожнейшего, что тоже есть в вас.

И как ни единый лист не пожелтеет без молчаливого согласия всего дерева,

Так и причиняющий зло не может творить его без скрытой воли на то всех вас.

В едином шествии идете вы вместе к своей божественной сущности.

Вы – путь, и вы же путники.

И когда один из вас падает, он падает за тех, кто идет позади, предупреждая о камне преткновения.

Он падает и за тех, кто идет впереди, за тех, которые хотя и шагают быстрее и увереннее, но не убрали камень.

И вот что я скажу вам еще, хотя слово это тяжким грузом ляжет вам на сердце:

Убитый не беспричастен к своему убийству,

И ограбленный виновен в том, что его ограбили.

Праведник не безвинен в поступках нечестивого,

И чистый ото всякого греха не беспорочен в провинностях злодея.

Да, виновный часто бывает жертвой оскорбленного,

– Но куда чаще осужденный несет бремя за неповинных и безупречных.

Вам не дано отделить справедливого от несправедливого и благочестивого от злого;

Ибо они стоят вместе перед лицом солнца, подобно тому как сплетены воедино черная нить и белая.

И когда черная нить обрывается, ткач осматривает всю ткань и проверяет ткацкий стан.

Если же кто приведет на суд неверную жену,

Пусть он также взвесит на весах сердце ее мужа и измерит мерами его душу.

И пусть тот, кто захочет ударить обидчика, вникнет в дух обиженного.

И если кто из вас захочет покарать во имя справедливости и вонзить топор в худое дерево, пусть он посмотрит на его корни;

Истинно, он найдет корни хорошие и плохие, плодоносные и бесплодные, сплетенные воедино в молчаливом сердце земли.

А вы, судьи, желающие быть справедливыми,

Какой приговор выносите вы тому, кто честен по плоти, но вор по духу?

Какому наказанию вы подвергаете того, кто умерщвляет по плоти, но сам умерщвлен по духу?

Как можете вы обвинять того, кто поступает как обманщик и притеснитель, но сам обижен и поруган?

Как вы покараете тех, чье раскаянье уже превосходит их прегрешения?

Не есть ли раскаянье – правосудие, что отправляется тем самым законом, которому вы с радостью бы служили?

Но вы не можете внушить безвинному раскаяться и сердце виновного избавить от раскаянья.

Непрошенное, оно будет звать в ночи, чтобы люди проснулись и вгляделись в себя.

Вы, желающие понять, что есть правосудие, как вам постичь его, пока вы не посмотрите на все деяния при ясном свете?

Лишь тогда узнаете вы, что поднявшийся и павший – один и тот же человек, стоящий в сумерках между ночью своей сущности карлика и днем своей божественной сущности,

И что краеугольный камень храма не выше самого нижнего камня в его основании.

Потом спросил законник:

– Что скажешь ты о наших Законах, учитель?

И он ответил: – Вы охотно устанавливаете законы,

Но куда охотнее попираете их.

Как дети, играющие на берегу океана, которые любят строить башни из песка, а потом, смеясь, разрушают их.

Но пока вы строите свои башни из песка, океан вновь приносит песок на берег,

И когда вы разрушаете их, океан смеется вместе с вами.

Истинно, океан всегда смеется вместе с невинными.

Но что сказать о тех, для кого жизнь – не океан, и законы, созданные человеком, – не башни из песка,

Для кого жизнь – скала, а закон – резец, коим они обращают ее в свое подобие?

Что сказать о хромом, ненавидящем плясунов?

Что сказать о воле, который любит свое ярмо и мнит лесного лося и оленя бездомными бродягами?

Что сказать о старой змее, которая не может сменить кожу и называет всех остальных голыми и бесстыжими?

И о том, кто рано приходит на свадебный пир и, пресытившись, уходит, говоря, что все пиры отвратительны и все пирующие преступают закон?